встал, закрывая пробирку.
— Странно, — проговорил Эгертон, — пробирка кажется совсем маленькой…
Карлик хихикнул.
— Это разработка одного выдающегося мага, ныне вполне покойного и даже развоплощенного, — пояснил он. — Сюда помещается ровно столько крови, сколько находится в одном человеке. Если пролить хотя бы немного, пробирка разорвется и вся добыча выльется на землю. Смысл фокуса как раз в том, чтобы собрать абсолютно всю кровь. Не больше и не меньше. Тогда она вместится в сосуд идеально и в сохранности будет доставлена по назначению… Однако довольно болтовни! Ты ведь, кажется, маг на службе у старины Хейта? Работай!
Эгертону не хотелось признаваться в том, что ему нужно время, чтобы собраться с силами. Он перевел дух и снова посмотрел в ту сторону, где пряталась женщина. Он улавливал ее дыхание, угадывал ее страх.
Она боялась перебежать под защиту более надежного укрытия, потому что в таком случае ее точно заметят. А так — у нее оставалась слабенькая надежда на то, что сборщики крови её не увидели.
— Этот был староват, — заметил Хейт, оглядывая обескровленный труп. — У таких кровь не слишком вкусна. Впрочем, я ведь не пробовал. Я люблю свежатину, и не в жидком виде, а чтобы было во что вонзить зубы. Кусок мяса, например, или печень — только уж чтоб целиком, а не ломтями…
Он мечтательно вздохнул.
И тут в сборщиков крови полетели стрелы.
Одна впилась Хейту в плечо. Он вырвал ее и с громким рычанием устремился на стрелявших. Ими оказались пятеро уродцев, кривоногих, с мохнатыми телами, едва прикрытыми одеждой. Их нападение было таким внезапным, что поначалу Эгертон растерялся. Ему почему-то вовсе не думалось, что обитатели свалки в состоянии оказать хоть какое-то сопротивление. И тем не менее это было так. Маленькие обездоленные существа — обездоленные даже по сравнению с прочими ничтожными жителями Соултрада — попытались отстоять свои ничтожные жизни.
Один из плечистых великанов, что сопровождали Хейта, устремился навстречу лучникам. Сразу несколько стрел вонзилось в его грудь и плечи, но он, казалось, даже не заметил этого обстоятельства. Стрелы тряслись в его теле, когда он настиг первого из стрелявших — самого смелого или, может быть, просто недостаточно прыткого, — схватил его своими ручищами и разорвал на части. Хлынула кровь, из разверстого чрева выпали внутренности. Подручный Хейта разинул пасть и преспокойно сжевал кишки, а затем отгрыз убитому еще и руку.
«Трупоед», — подумал Эгертон с отвращением. Его, впрочем, это не слишком удивило. Второй, очевидно, тоже баловался подобными вещами. Для подобных существ трупы — лакомство, а уж лежалые тела людей и человекоподобных существ — ни с чем не сравнимый деликатес.
Эгертон встал и швырнул парализующее заклинание, ни в кого особенно не целясь. Он даже удивился, когда второй лучник застыл неподвижно, направив лук прямо в лицо магу. Тоаданец лишь запоздало сообразил, что находился на волосок от гибели: если бы лучник успел спустить тетиву, стрела вонзилась бы прямо в глаз Эгертону.
— Хорошая работа, — похвалил мага Хейт.
Тем временем трое оставшихся лучников отбежали за мусорную кучу. Второй трупоед надвинулся на них, и маленькие отважные человечки выпустили по стреле в его огромные руки, прежде чем пуститься наутек.
Женщина, прятавшаяся от нападавших, давно сбежала. Эгертон был рад этому — он боялся промахнуться и растратить остаток сил попусту.
Двух источников крови, как объявил Хейт, будет достаточно. Карлик наполнил кровью второй сосуд, после чего банда Хейта оставила район свалки.
Эгертон видел краем глаза, что за ними следят — следят практически из каждой щели, — но нападать больше не решаются.
Хейт по дороге домой разглагольствовал:
— Коль скоро эти существа могут размножаться, потеря двух или трех для них не так существенна, как для нас. Мы все бесплодны и умножаем свое число только за счет заново инициированных. Взять хотя бы прокаженных…
— Ты не прокаженный, — вставил Эгертон.
Хейт разразился громким хохотом, как будто услышал от мага нечто невероятно смешное.
— Я? Прокаженный? Уж конечно нет! — воскликнул человек-кошка. — Мне-то хорошо известно, кто я такой. Я даже в состоянии вступить в связь с существом женского пола… Но детей у меня быть не может. И ни у кого из нас. А эти плодятся, как крысы. Несправедливо, не так ли? Они ведь даже не привлекательны физически.
Глава четвертая
Итак, он сбежал, этот тоаданец.
Очень неприятно… И весьма любопытно.
Тегамор спустилась в зал на нижнем этаже, уверенная в том, что застанет своего пленника на месте, и обнаружила лишь обрубок руки, свисающий из стены, и лужу крови под ним.
Она щелкнула пальцами, и вспыхнул яркий световой шар, озаривший темное помещение. В синеватом сиянии магического пламени Тегамор отчетливо видела мертвую руку со всеми ее многочисленными неестественными суставами. Сейчас эта рука болталась, как веревка. Пустые, обескровленные жилы посинели и выступили, скрученные, уродливые. Тегамор потянула за руку, и та легко вышла из стены. В лишней конечности отпала всякая нужда. Эгертон действительно сбежал.
— Что ж, — проговорила Тегамор, глядя на то, что валялось перед ней во прахе, — кажется, я и впрямь обещала отпустить его, если он сумеет воспользоваться своим правом. И он сумел. Однако сам бы он с такой задачей не справился. Кто-то помог ему! Кто? Хотела бы я это знать…
Она огляделась в пустой темной комнате, как будто ожидая увидеть ответ на свой вопрос. Но здесь было пусто. Никого, если не считать самой хозяйки дома.
Наступив на горстку пепла — все, что осталось от Бетмура, — Тегамор двинулась к выходу. История эта неожиданно раздражила ее до крайности, и Тегамор знала, что не успокоится, пока не узнает всю правду.
Кто в ее доме, в ее неприступной магической крепости оказался предателем? Неужели этот Эгертон настолько силен, что сумел подчинить себе кого-то из ее слуг? Быть может, он унгар? Однако его тщательно обыскали — при нем не оказалось никаких кристаллов, ни золотых, ни серебряных. Тегамор никогда не слышала о том, чтобы унгар был в состоянии подчинить себе кого-либо, не прибегая к усиливающей магию помощи кристаллов. Но если это все же так… то Эгертон действительно может оказаться опасным.
И тем более опасным, что за время плена он многое выяснил о Тегамор…
В гневе магиня стучала кулаком по стене, пока поднималась наверх, в свою лабораторию. Ей следовало немедленно сделать новые записи в рабочем дневнике. Очень неприятные для ее самолюбия записи. Очень неприятные. Очень. Каждое «очень» она сопровождала новым ударом по стене, все более сильным, пока наконец из костяшек ее пальцев не брызнула кровь.
Только тогда она остановилась, слизнула кровь, облизала губы, задумалась.
Она давно взяла за правило — не пропускать никаких событий при составлении ежедневной записи. От своего учителя, поистине бесценного наставника, она не раз слышала истории о магах, которые снисходили до письменных фиксаций только в тех случаях, когда речь шла об успешных экспериментах и позитивном опыте; что же касается неудач, то они старательно избегали их записывать. «Чрезвычайно большая ошибка, любезная Тегамор, запомни это и никогда ее не совершай! — говорил он, бывало. — В жизни мага не бывает ни случайностей, ни мелочей, и ты должна привыкнуть к этому. Записывай все, что с тобой происходит, и хорошее, и плохое. Записывай даже свои наблюдения за любовниками. Никогда не знаешь, какие именно сведения могут тебе пригодиться. Скажу даже больше — ты никогда заранее не
