королевская трапеза — жареная птица, мягкие тушеные овощи, густо залитые пряной подливой, а также кувшин вина.
Орвас сдвинул брови.
— Ты помешал, — сурово обратился он к слуге.
— Но, ваше величество, я раньше не мог… — начал он оправдываться и вдруг улыбнулся. — Когда это еда была некстати? Не морочьте мне голову, государь! Кушайте на здоровье и отдыхайте в кругу своих близких друзей.
С поклоном слуга удалился.
Орвас проследил за тем, чтобы тот плотно закрыл дверь, усмехнулся:
— Ну что мне с ними делать!.. Не наказывать же его за любовь!
— За вас, государь, любой из нас умрет с радостью! — воскликнул брат Халсэбу пылко.
Орвас остановил его излияния, подняв ладонь.
— Мы хотели выслушать Ринана Сиха.
Ринан Сих отметил про себя, что император знает его имя. Ему уже все успели доложить, и он все запомнил. Инквизитор не называл себя, когда вошел в комнату. Интересно, знает ли император также имя брата Халсэбу? Скоро это выяснится.
— Государь, — Ринан Сих откашлялся, прежде чем заговорить, — один из славных рыцарей храма, Эсайас Новер, поистине святой борец за веру Сеггера, совершил невозможное. Он захватил в плен пророка тумана.
Ринан Сих сделал паузу, позволяя Орвасу освоиться с услышанным.
— Действительно — невероятно, — с неожиданным спокойствием подтвердил Орвас.
И разлил вино по бокалам. Кажется, он до конца не поверил в то, о чем ему рассказывают. Инквизитор не осуждал его. И впрямь — слишком уж поразительная история. До сих пор пророки тумана не давались в руки никому…
Ринан Сих взял бокал с легким полупоклоном и продолжил:
— Мне была оказана высокая честь — я лично допрашивал этого пленника. Он назвал имя. Имя Кары богов.
— Разве у нее может быть имя? — Теперь Орвас удивился по-настоящему. — Я думал, это некая бесплотная… пакость, которая возникает на наших землях, как плесень или ядовитый нарост, вроде гриба, ползучая блекло-серая немочь, которая обращает побежденного противника в часть себя… стоит лишь коснуться, и… Я видел, как это происходит с моими воинами, видел много раз.
Он замолчал, не в силах продолжать.
— Мы понимаем твое отношение к этому, государь, и разделяем твои справедливые чувства ненависти и омерзения, — вздохнул Ринан Сих. — Однако эта сила вполне разумна, и она по-настоящему могущественна. Возможно, теперь, когда мы узнали о ней так много, у нас появится возможность схватить змею и отрубить ее бледную туманную голову! Кианна — вот ее имя.
— И что это за сущность? — осведомился император.
— Богиня, — кратко ответил инквизитор.
Император поднял брови.
— Сеггер — вот истинный бог, и мне странно слышать имя какой-то богини из уст адепта Серого ордена. Впрочем, теперь, когда святая инквизиция больше не свята, когда в ваши ряды прокралась злокозненная ересь…
Ринан Сих прикусил губу. Вот и началось. Золотые Скорпионы сожрали доверие людей к Серому ордену! И даже такие проницательные и умные политики, как император Орвас, перестали смотреть на инквизитора как на человека, абсолютно надежного и твердого в убеждениях.
— Я не имею к этой ереси никакого отношения, — проговорил Ринан Сих. Ему стоило труда сдержаться и не показать Орвасу, какую боль тот ему причинил своим высказыванием. — И передаю тебе лишь слова пророка тумана. Он считает Кианну богиней.
— А ты ее кем считаешь? — поинтересовался Орвас. — В твоем мнении, я полагаю, будет содержаться истина — в отличие от ложных верований пророков тумана.
— Я считаю, что Кианна и в самом деле весьма могущественна… Мы все имели печальную возможность убедиться в этом. Вероятно, в какой-то мере Кианну можно назвать и богиней, хотя ни в коем случае не истинной, — медленно проговорил Ринан Сих. — По какой-то причине она покинула собственный мир. Мир, где у нее были и власть, и сила, и верующие в нее, и поклоняющиеся ей. Возможно, там ей приносили жертвы. Судя по ее кровожадности, человеческие… Я могу лишь строить предположения, государь, — прибавил Ринан Сих. — Изгнанная некой противоборствующей силой, Кианна очутилась на Лааре и была уловлена астральной гончей. Полная ненависти, она попыталась уничтожить Лаар, но затем ей стало ясно, что здесь она может обрести силу.
— И она обретает силу, пожирая наших людей? — переспросил Орвас. — В этом источник ее мощи?
— Боюсь, что так, государь… Туман, в который обращаются тела зараженных чумой, и есть сила Кианны. Ее сущность. Это лишь мои предположения, но не хотелось бы подкреплять их практикой.
— А как это узнать наверняка?
Глаза Орваса блеснули, и Ринан Сих вдруг подумал об императоре: «Он все еще любопытен, как мальчишка. Удивительно!» Сам инквизитор давно уже утратил способность удивляться или испытывать любопытство. Он смотрел, сопоставлял, исследовал. Он любил получать новые сведения, но любил не бескорыстно, не «просто так», «для осведомления», а для какой-то определенной цели. В крайнем случае — с затаенной мыслью о том, что это «может пригодиться».
— Государь, — сказал Ринан Сих, — для того, чтобы целиком и полностью приобщиться к Кианне, следует уйти в туман и раствориться там. Только находясь внутри тумана, можно постичь саму суть тумана. Но, с другой стороны, войдя в туман и постигнув его вполне, нельзя затем выйти из тумана и поведать о своем знании людям по эту сторону. Полагаю, то, что вещают пророки тумана, вообще есть максимум того, о чем можно рассказать.
— То есть пустая и нудная болтовня о Каре богов и о людских согрешениях, — вздохнул Орвас. — По большому счету — ничего.
Ринан Сих угрюмо смотрел на императора. Тот выглядел как человек, переживший огромное разочарование.
Орвас кивнул молодому послушнику:
— Теперь ты. О чем ты хотел доложить?
— О расколе в святом ордене инквизиции… — пробормотал брат Халсэбу.
— Это я уже знаю.
— Откуда? — вырвалось у молодого послушника. Он тотчас покраснел, опустил глаза и задрожал. На мгновение он забыл о том, где и перед кем находится.
Но Орвас лишь тихо рассмеялся:
— Твоя дерзость — наименьшее из зол, какие только могли постичь меня в последние годы. Поверь мне, брат Халсэбу… — («Ага, так император знает и имя послушника!» — подумал Ринан Сих. Его уважение к Орвасу росло с каждой минутой.) — Поверь мне, маленький брат, я отдал бы правую руку за то, чтобы получить возможность гневаться на моих подданных за то, что они забывают об этикете. Я давно уже не сержусь, когда младшие командиры входят в мою спальню среди ночи в грязных сапогах, когда они допивают мое вино, не спрашивая разрешения, и даже не благодарят потом, когда они отвратительно ругаются в моем присутствии или падают на мою же кровать и в тех же грязных сапогах и мгновенно погружаются в сон… Что поделать! Эти люди сражаются, они приходят после жестокой битвы доложить своему императору о том, что произошло и какие потери он понес, а потом их валит с ног усталость. Мы — на войне. На самой страшной войне в истории Лаара. Мы окружены врагами, и нам не устоять перед двойным натиском. Туман и Тьма сокрушат нас, словно безжалостные каменные жернова, перемалывающие зерно. Так что говори, что хочешь, держись, как тебе удобнее. Забудь о том, что я император. Сейчас мы просто разговариваем. Ты и я. Два человека накануне неминуемой гибели.
— Откуда ты знаешь о ереси? Об этом уже… все знают? — пробормотал брат Халсэбу.
Орвас вздохнул:
