— Акир Бен Тагар, возглавивший раскол, набирает силу. Это страшный и честолюбивый человек. Боюсь, он своего добьется. Я получил письмо от Габрэмуса и ожидаю его самого со дня на день.
Император снова взялся за кувшин и налил вина — на сей раз себе одному.
— Теперь послушайте меня, вы оба, вы, преданные сторонники Света и истинной веры. Я расскажу вам о странном видении, которое мне было.
— О видении? — переспросил Ринан Сих.
Император закрыл глаза, затем медленно поднял веки и усмехнулся:
— Возможно, то происходило наяву. Что ж, тем хуже для меня… Я находился в степи, потому что мне сказали о том, что там появился Ангел Света. Солдат, доставивший мне это известие, называл его также Ангелом Мщения, потому что — как надеялись все, кто лицезрел это чудо, — светозарное существо явилось на Лаар для того, чтобы изгнать Тьму и Зло.
— На что оно было похоже? — осведомился Ринан Сих, когда император опять замолчал, собираясь с мыслями.
Орвас неожиданно зевнул. Он действительно очень устал, а разговор его окончательно вымотал.
— Это было крылатое существо, источающее свет, — объяснил император. — Оно летело над землей, и мне показалось, что оно собирает светозарные армии, которые выступят против Тьмы и уничтожат ее. Я помчался ему навстречу, взывая к нему и умоляя о помощи.
— И… он ответил? — тихо спросил брат Халсэбу.
— Нет, — произнес Орвас. — Он остался глух к моим отчаянным призывам.
Глава девятая
Ринан Сих уезжал от Орваса один. Брат Халсэбу остался при государе. Он выпросил дозволение вступить в ряды тулленской армии, и ему это было разрешено. Сейчас каждый солдат был на счету.
Ринан попрощался с молодым послушником сухо и сдержанно. Брат Халсэбу почему-то чувствовал себя виноватым.
— Я хочу служить Сеггеру наилучшим образом, — сказал он. — Я много думал о своем выборе. Клянусь моей душой, я ведь всегда только одного и хотел — служить Сеггеру, — повторил молодой послушник. — Для этого принял обеты, вступил в Серый орден. Самый суровый, самый чистый орден из всех! Так я считал. Ведь инквизиция следит за тем, чтобы вера не искажалась… Наверное, я просто невезучий, — прибавил брат Халсэбу. — Как еще объяснить то обстоятельство, что именно в той обители, где я подвизался, настоятель решил перейти на сторону еретиков.
— Было бы еще хуже, если бы твоим настоятелем оказался Акир Бен Тагар, — заметил Ринан Сих. — Так что не гневи судьбу, есть люди, которым не повезло еще больше.
— Не говоря уж о тех несчастных, которые сами сделались еретиками! — подхватил брат Халсэбу. — Воистину, их участь плачевна. Ты утешил меня, Ринан Сих. Я не устаю удивляться твоей мудрости и благодарен Сеггеру за то, что послал мне тебя на моем грустном пути.
Ринан Сих успел узнать брата Халсэбу достаточно, чтобы понимать: тот говорит вполне искренне. Брат Халсэбу не лгал, не притворялся, он даже не умел толком скрывать свои мысли.
— Твое решение вступить в армию противоречит твоим обетам, — указал Ринан Сих.
— Я стану воином Сеггера и паду на поле брани, если это потребуется для победы Света, — горячо сказал брат Халсэбу. — Наш полковой проповедник говорит, что мы должны готовиться быть втоптанными в кровавую пыль и погибнуть с честью в Великой степи и на стенах городов, что наша участь — лечь костьми, не отступив и не сдавшись.
— И ты воистину готов умереть? — спросил Ринан Сих.
Брат Халсэбу кивнул:
— Может быть, прямо сейчас еще и нет, но когда настанет час — да, я думаю, что буду готов.
Ринан Сих уезжал с тяжелым сердцем. Ангел Света, о котором в Туллене велось так много разговоров, по-прежнему никак не проявлял себя. Да и глупо было бы ожидать от этой надмирной сущности какой-то реальной помощи. Некоторые наиболее восторженные проповедники утверждали, что появление Ангела Света, пусть даже отстраненного и безразличного к мольбам людей, само по себе есть великое знамение, свидетельство грядущей победы над силами Тьмы.
Но Ринан Сих не верил в это. Не мог поверить, как ни старался. Он неоднократно заглядывал Тьме прямо в глаза и имел возможность самолично убедиться в ее могуществе. Если бы Ангел Света обладал в Лааре хоть какой-то силой, он бы уже явил ее. Нет, надежды быть не может. Надеяться на что-то значит ослабить себя, а допускать такое самоубийственно. Нужно знать правду и быть сильным.
Ринан Сих намеревался вернуться в обитель Святого Арвинна, чтобы переговорить с настоятелем и выяснить, что еще известно о распространении ереси в ордене инквизиции. Еще одна язва на многострадальном теле Лаара! Спаси нас всех Сеггер!..
Путь инквизитора был отмечен потерями. Он с горечью думал об этом. Стоило ему обрести кого-то, кто хотя бы на миг становился ему близок, и это новое существо бросало его в одиночестве, избирая собственную стезю. Впрочем, разве сам он не поступил точно так же, когда принял обеты и облачился в серые одежды инквизитора? Вся его былая жизнь осталась позади, с ее привязанностями и интересами, которые теперь представлялись Ринану жалкими.
Он думал о том, что еще не рассказал Орвасу. Когда инквизитор рассуждал о том, что император Тугарда обязан знать обо всем, что происходит, и притом без прикрас, — Ринан Сих, разумеется, лукавил. Кое-что брат из Серого ордена попросту утаил. Из самых благих побуждений, разумеется. Так, например, государю абсолютно незачем знать обо всем, что ожидает его на болотах. Еще одно безымянное зло, которое притаилось там, пока не настал его час. Серебряный обелиск, странное создание, заключенное внутри него… Если Орвас снарядит экспедицию к серебряному обелиску, он попусту растратит силы. Время еще не настало. Об этом оживающем и окаменевающем артефакте следует позаботиться позже. Если такая надобность вообще возникнет, потому что, судя по тому, что происходит в Урангрунде, Орвас может попросту не дожить до лучших времен. Так что пока надлежит сосредоточиться исключительно на первоочередных задачах. На ереси. На Сером ордене. На будущем всей Сеггерианской церкви.
Ринан рассеянно глядел на дорогу. Степь казалась такой благодатной, кругом пестрели цветы, зеленела сочная трава… Но тут и там виднелись черные проплешины — отметины зла, которое прикоснулось к Тугарду, опалило его зловонным дыханием. Целые деревни стояли сожженными; от домов остались лишь каркасы или несколько бревен, обугленных на пепелище. Возможно, некоторые из деревень были сожжены инквизицией — за то, что там дали приют архаалитам и наотрез отказались предоставить этих еретиков святому суду.
Ересь! Слово болезненно отдалось в голове Ринана. Как теперь он будет вершить правый суд над теми, кто искажает истинную веру? Как посмеет выносить приговоры? Любой негодяй сможет теперь крикнуть ему: «Твой орден сам погряз в ереси, а твои собратья нанимают Золотых Скорпионов, что творят свои темные дела от имени так называемой святой инквизиции! А между тем Скорпионы не веруют в Сеггера, и об этом-то всем известно!» И — да хранит нас от зла всеблагой Сеггер! — это будет чистой правдой…
Раньше Ринан Сих не верил в то, что мысли могут причинять физическую боль. Теперь он убедился в этом на собственном горьком опыте. Ему хотелось кричать и стонать от боли, он скрипел зубами и даже, кажется, сломал один зуб, так сильно стискивал челюсти.
Один только исход казался ему возможным: истребление. Еретики должны быть уничтожены. Физически. Все, до последнего человека. Может быть, невозможно убить ложную идею, но инквизитор отлично знал, что нетрудно убить носителя ложной идеи. И если не станет носителей, то идея отомрет сама по себе…
Погруженный в раздумья, он едва замечал дорогу и однажды утром, проснувшись, с изумлением огляделся по сторонам. Неужели он сбился с пути? Но — да, он отклонился к югу и едва не вернулся на болота Ракштольна. Ему даже показалось, что он узнает местность. Кажется, с этого холма открывается вид на городок Хеннгаль. Точнее, на то, что от него осталось. На городишко, который сгорел в огне гигантского
