ритмично. Тормозами почти не пользовалась.
— Нет. — Я не могла представить, чтобы у Мисти хватило духу сбежать. — Ей было в некотором роде скучно, но она была влюблена. Или думала, что влюблена.
— А как насчет тебя?
У мамы голова работала не так, как у папы. Она импульсивно перескакивала с одной мысли на другую, тогда как его ум отличала методичность, даже при попытке связать несопоставимые понятия.
— Ты спрашиваешь, не влюблена ли я?
Мае вскинула бровь. (Я так не умею — я проверяла.) Это означало: «Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду».
— Нет, — ответила я решительно. Чувства, испытанные мною при виде Майкла, не были любовью. Скорее, сожалением о том, что могло бы получиться, будь Кэтлин жива.
Одно я усвоила: смерть любимого человека меняет для оставшихся весь мир.
Позднее в тот же день я заметила бугорки таблеток в кармане джинсов и вынула их. Мае спросила, что это, и я рассказала.
— Таблетки, превращающие людей в вампиров? — хмыкнула она. — Исключено.
— Я подумала, не сдать ли их на анализ. — Интересно, кто торгует этим зельем.
— Дельная мысль. — Она включила поворотники. — Мы уже в Мэриленде. Предлагаю остановиться и пообедать. Здесь можно найти неплохой рыбный ресторан.
Я согласилась, хотя особого аппетита не чувствовала.
На ночь мы остановились в гостинице в Южной Каролине и наутро, спозаранку, продолжили путь. В Хомосасса-Спрингс мы въехали на закате. Неистово-яркий мандариново-оранжевый шар опускался за горизонт между купами деревьев.
Фургон остановился на светофоре, и я увидела первое объявление, пришпиленное к фонарному столбу: «ПРОПАЛА» — гласил заголовок. С помещенной ниже фотографии улыбалась Мисти (более юная и без косметики). От увиденного мне сделалось холодно, ее исчезновение превратилось из абстракции в жуткую конкретику.
Зажегся зеленый, и мы тронулись. Объявления висели на каждом третьем столбе.
Когда мы наконец свернули на нашу дорогу, а потом на проселок, я испытала усталое облегчение. Дом был здесь, а не в Саратога-Спрингс. Окна светились желтым (настоящие окна — стекла уже вставили). С тех пор и навсегда желтые огни на фоне темноты означают для меня дом, а дом всегда означает любовь и тайну.
Дашай с Грэйс на руках вышла нас встречать, не дожидаясь, пока мае выключит мотор.
— Ну, — сказала она, — вам какую новость сначала — плохую или очень плохую?
В гостиной мы услышали плохую новость: Дашай получила отчет от специалистов из Департамента сельского хозяйства, которые проводили экспертизу наших погибших пчел. Они обнаружили множественные патологии, вероятно вызванные пестицидами или вирусом, наряду с признаками клещевого заражения.
— Эта часть тебе понравится, — обратилась ко мне Дашай. Она уселась на подлокотник кресла, поправив тюрбан из полотенца. Она завела привычку мыть голову каждый вечер, что, по словам мае, «типично для покинутых женщин». — Эти клещи называются «варроа», мелкие паразиты, высасывающие из пчел жизнь. По прозвищу «клещи-вампиры». Мило, а?
Мае, сцепив пальцы, вытянула руки над головой и хрустнула костяшками.
— Очаровательно, — сказала она.
— Откуда они взялись? — спросила я.
— Из Азии, много лет назад. Наверное, какой-нибудь фанат пчеловодства завез в чемодане. Большую часть зараженных пчел уже уничтожили. Лекарства паразитов не берут.
— Клещи и пестициды существуют давно. — Мае устремила взгляд вдаль. — Здоровые ульи, как у нас, прекрасно им сопротивлялись. Наверное, это перевозка во время урагана сделала пчел уязвимыми.
— Нам придется уничтожить ульи. — Дашай взглянула на мае.
— Я займусь этим завтра, — ответила та бесстрастно.
— Я помогу. — Дашай глубоко вздохнула. — А теперь хотите действительно плохую новость? Сегодня здесь побывали помощники шерифа Они облазили дом и все поместье.
Мае расцепила пальцы и уронила руки.
— Ордер у них был?
— Нет. Они спросили, нельзя ли им тут посмотреть, а я ответила, что скрывать нам нечего. Они прочесали все и убрались. Ничего не взяли. Я специально следила.
Я обмакнула креветку в миску с красным соусом и съела.
— Дашай, ты всерьез думаешь, что они стали бы у нас красть?
Дашай с мамой недоверчиво на меня посмотрели, затем глаза их исполнились сочувствием.
— Не красть, — сказала мае. — Дашай имела в виду изъятие улик.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к мысли, что помощники шерифа подозревают меня в причастности к исчезновению Мисти. Тем временем Грэйс вспрыгнула на диван между мной и мамой. Я погладила ее.
— Та, другая девочка, ну, которая вместе с ней заходила к Фло в тот вечер… — Дашай защелкала пальцами, силясь припомнить имя.
— Ты имеешь в виду Осень?
— Осень, точно. Она была здесь. Заявилась вчера вечером, позвонила у ворот. Она хотела поговорить с тобой.
— У нее есть мой телефон. — Грэйс лизнула мне руку и заурчала. Из любви ко мне или с прицелом на креветку?
— Ну и ладно. Она сказала, что ей надо с тобой поговорить и что она еще зайдет.
Но в тот вечер Осень не вернулась. Мы рано легли спать, памятуя, что наутро мне предстоит разговаривать с полицией.
Контора шерифа округа Ситрэс помещалась в кирпичном здании в центре Инвернесса, а сама беседа происходила в бледно-зеленой комнате с большим столом, пластиковыми стульями и водруженным на стену огромным флагом США. Мае попросили присутствовать. Инспектора звали Пат Морли. Этот лысеющий человек среднего роста в темных брюках и белой рубашке с короткими рукавами обладал на редкость незапоминающимся голосом и чертами лица. Его серые глаза казались обесцвеченными. Он сел напротив нас и принялся негромко задавать мне вопросы, делая пометки в блокноте.
Вопросы были те же, что и по телефону: как я познакомилась с Мисти, как долго продолжалась наша дружба, много ли времени мы проводили вместе, где я находилась в ночь ее исчезновения. Время от времени он поглядывал на мае, приглашая ее подтвердить мои слова, и она каждый раз говорила: «Все верно».
Он спросил о походе в торговый центр, и я рассказала ему, как мы с Мисти пообедали.
— У меня было такое чувство, будто за нами наблюдают.
— Какого рода чувство? Ты видела кого-либо?
— Ощущала. Я никого не видела.
Он не потрудился это записать.
О Джессе он расспрашивал более подробно: состояли ли они с Мисти в каких-либо отношениях? Насколько близки они были? И он знал, что Джесс побывал у нас за неделю до ее исчезновения. О чем мы говорили?
Дело приняло щекотливый оборот. До сего момента я отвечала на все вопросы честно, не жульничая — иными словами, не подслушивая его мысли. Но теперь мне требовалось знать, что у него на уме, и я включилась. Услышанное потрясло меня настолько, что это, должно быть, отразилось у меня на лице, поскольку мае прислала мне предостережение: «Осторожно!»
Инспектора Морли мои слова практически не интересовали! Он для проформы задавал вопросы, но
