Да, сказала Рут, она про них слышала. Наркотик популярен в Тампе, неподалеку от которой она на тот момент обитала. Очевидно, его продают в школах.
— Что в нем?
— Кто знает? — Она потерла руки, ей было явно неловко оттого, что она не знает ответа.
— Не могли бы вы разложить его для меня?
И тут влетела Дашай со своими сплетнями.
У вампиров есть одно свойство — мы в основном не обращаем внимания на слухи. Когда ты не завязан на общество, не имеет особого значения, что о тебе говорят люди, — пока не доходит до крайностей. Тогда просто переезжаешь.
Но эта сплетня меня по какой-то причине задела.
— Это нечестно, — сказала я. — В тот вечер я с Мисти даже не виделась. И вообще, почему все думают, что она умерла?
Уже по их лицам я поняла, что Дашай и Рут считают так же.
— Ну-ка, давай пилюлю. — Рут протянула ладонь, больше смахивавшую на лапу: на тыльной стороне росли густые, словно шерсть, волосы. — Я выясню, из чего его делают, и дам тебе знать.
Затем она собрала почту и не попрощавшись ушла, как будто была сыта по горло нашим обществом.
— Так вы с Рут теперь подружки? — Голос Дашай сочился скепсисом.
— По крайней мере, она не распускает слухи. — Настроение у меня испортилось, но долго злиться на Дашай я не могла. — У меня вопрос.
— У тебя всегда есть вопрос.
Сформулировать оказалось нелегко.
— Хорошо ли убивать демона?
Папа был сторонником ненасилия и воспитал меня с мыслью, что убивать вообще плохо.
Дашай выслушала меня, не шелохнувшись, даже не моргая.
— Это как вырезать рак, — ответила она. — Если узнал, что он есть, неправильно было бы не избавиться от него.
Я набрала воздуха.
— Так как же он выглядит?
— Все саса разные. — Дашай подошла к стоявшей на кофейном столике миске с грецкими орехами и взяла один из них. — Размером и формой она напоминает этот орех, только темная и без твердой скорлупы. Она мягче, понимаешь, вроде опухоли.
Я никогда не видела и не щупала опухоль и надеялась, что не придется.
— Значит, глаз у нее нет?
Дашай рассмеялась.
— Ты смотрела на нее, помнишь? Нет, у нее нет ни глаз, ни ушей, ни носа. — Она снова засмеялась. — Не гляди так разочарованно. У нее есть крохотный ротик — с его помощью она прикрепляется. И она вибрирует и иногда испускает высокий звук, который слышат только четаглоки.
Я не стала ей говорить, что тоже слышала.
Позже в тот же день нам нанесло визит ФБР.
Услышав звонок, мама подошла к главным воротам. Спустя минуту она вернулась в обществе агента Сесила Бартона.
Я видела его всего месяц назад. Он появился в Киссими, где мы жили после урагана. Он до сих пор пытался выяснить, кто убил Кэтлин.
Теперь, когда я снова оказалась «фигурантом» в деле об исчезновении Мисти, он хотел задать мне несколько вопросов.
Когда он вошел, я лежала на диване в гостиной, читая «Графа Монте-Кристо» и размышляя о природе чести. С первого обмена взглядами я поняла, что эта беседа ничем не будет походить на предыдущую.
В глазах агента Бартона всегда читалась усталость от мира, но на сей раз в них застыла холодная решимость. Его ногти, в нашу последнюю встречу подстриженные и отполированные, теперь были неровными, словно он их грыз.
— Как поживаете, мисс Ариэлла? — произнес он.
— Хорошо. — Я села.
Он опустился на стул напротив меня. Мае предложила ему выпить, и он попросил воды. Как обычно, несмотря на жару, он был в костюме и при галстуке. Выглядел он бодро, но глаза покраснели, как будто он долгое время не спал как следует. У меня возникло ощущение, что спать ему не давали личные неприятности.
— Славно у вас тут. — Он вынул из кармана диктофон и положил на стол между нами.
Мае вернулась с двумя стаканами воды, которые поставила по обе стороны от диктофона.
Агент Бартон сказал, что у него есть ко мне несколько вопросов, важных для выяснения того, что случилось с Кэтлин и с Мисти, и спросил, готова ли я сотрудничать.
— Разумеется. — Я послала маме быстрый вопрос: «Можно мне слушать его мысли?»
«Разумеется», — ответила мае и уселась на диван рядом со мной.
Следующий час пролетел быстро, но к концу его я чувствовала себя выжатой. Чтобы слушать одновременно вопросы Бартона и его мысли, требовалась сосредоточенность. Отвечать-то было легко.
В общем и целом я рассказала ему правду. Мы и раньше обсуждали подробности убийства Кэтлин, поэтому я повторяла уже сказанное. Разумеется, я не говорила ни о Малкольме, ни о его признании, что он убил Кэтлин.
Время от времени мама давала мне знать, что я все делаю правильно.
Когда мы перешли к Мисти, мысли Бартона сделались свежее и сложнее. Теперь мне приходилось думать, прежде чем открыть рот. Да, сказала я, я слышала пересуды о том, что я причастна к ее исчезновению.
Его мысли сказали мне, что он не воспринимает эти слухи всерьез. Больше всего его интриговало совпадение: две девочки, с которыми я была знакома, «плохо кончили». Так он это формулировал. Как и большинство людей, он считал, что Мисти мертва.
— Расскажите мне о Джессе Веснике.
Я рассказала Бартону все, что знала: случай с каяком, поездка в торговый центр, интерес Джесса к звездам и дальнему космосу, решение Джесса бросить пить.
Я даже упомянула о визите Джесса к нам домой в ту ночь, когда я его загипнотизировала. Умолчала я только о самом гипнозе.
Временами мне становилось трудно говорить, потому что Бартон думал уж слишком противоречивые вещи: что Джесс умышленно перевернул каяк, дабы привлечь внимание, что он только притворялся, что бросил пить, и что он убил Мисти без малейших угрызений совести.
Проверка на полиграфе показала, что Джесс лгал в ответах на некоторые вопросы. Он сказал, что согласился встретиться с Мисти в тот вечер на одном из речных причалов, но она так и не появилась.
Джесс явно подходил под фэбээровское представление о похитителе или убийце Мисти: белый мужчина от двадцати до тридцати лет, склонный к одиночеству и злоупотреблению психоактивными веществами, уже имевший неприятности с законом. Сводных братьев Мисти, проживавших в Теннесси, также допросили, но вычеркнули из списков подозреваемых, поскольку у обоих имелось прочное алиби.
Бартон спросил меня о человеке в бежевом «шевроле», но про себя считал, что мужик-на-джипе не более чем смелое предположение. Оставался Джесс.
Я так внимательно прислушивалась к его мыслям, что осеклась на полуфразе, понятия не имея, что несу.
— Извините, — пискнула я.
— Естественно, вы расстроены, — сказал Бартон, но сам подумал: «В целом она на редкость хладнокровный клиент».
— Ей всего четырнадцать, — сказала мае.
