получеловеческих черепов, можно без сожаления отдать половину жизни, ибо оставшимся годам могли бы позавидовать даже небожители в своих небесных чертогах. Но это все мечты! Еще никому никогда не удалось обмануть Смерть и вытащить душу с Серых Равнин… Колдовские талисманы всего мира, вместе взятые, не обладали и сотой частицей той воистину ужасающей энергии, которая требовалась, чтобы поставить лицом к лицу материю живую и мертвую.
В начале ли пути, в конце его или в середине – он чувствовал это – его неминуемо ждет гибель. Однако путь был. И каждый шаг на нем представлял собой вызов. И каждый успех сулил наслаждение. Первый, возможно, ожидал его сегодня… Ораст поднялся, не в силах больше усидеть на месте. До заката оставалось не меньше получаса. Лучше уж он подождет на поляне…
Жрец вышел из комнаты. Ему вспомнилось, как днем он встретил Релату в коридоре у кухни. Глупость, мальчишество – опасно было так рисковать, когда кто угодно мог заметить их там… и все же он улыбнулся, и вновь ощутил томительный огонь в чреслах.
Как она была хороша… Одурманенная, испуганная, – такой она будет и сегодня, когда придет в его объятия. Как он насладится ею!..
Но, пожалуй, не сразу. Нет, не сразу. Она мучала его так долго! Проходила мимо, высокомерно вздернув подбородок, даже не ответив на поклон. Если он оказывался слишком близко, отстранялась брезгливо, точно от змеи… Нет, он возьмет ее не сразу!.. Он заставит ее мучаться. Унижаться. Она еще поползает у его ног, орошая пол слезами. Она…
Но высокомерная усмешка вдруг сползла с лица Ораста. Навстречу ему по лестнице, перемахивая через ступеньку, бежал Винсент – сын барона Тиберия. Лицо его было неестественно бледным, волосы растрепаны. Завидев Ораста, он протянул к нему руки.
– А, вы здесь! Хвала Митре! – Жрец не успел опомниться, как юноша ухватил его за руки, потащил за собою вниз. – Я как раз за вами… Ну, пойдемте! Быстрее! Что вы застыли, как неживой?!
Ораст попытался было воспротивиться, но маленький холодный паучок страха зашевелился в его душе. Что произошло? Может быть, кто-то прознал о тех святотатствах, которые он ежечасно творит в своей комнатушке? А этого щенка послали заманить его вниз, полагая, что гордый немедиец постесняется выказать такому молокососу хоть тень тревоги? А во дворе его уже ждут молчаливые стражники, которых послали его связать и отвезти в местный монастырь, где митрианские дознаватели уже калят железо? Хорош он будет, если позволит заманить себя в ловушку сейчас, когда он уже почти стоит на пороге будущего могущества! Здесь не удел барона Торского, и расчетливый дуйен вряд ли сможет чем-то ему помочь. Да и захочет ли он это делать еще раз? Жрец крепко вцепился рукой в перила.
– Подождите! Отпустите меня, мне больно в конце концов… – Он нетерпеливо дернул рукой, в которую впились железные пальцы Винсента.
Тот и не подумал ослабить хватку.
– Да пойдемте же скорее, Нергал вас забери! – Он не стал дожидаться, пока жрец на что-то решится, и поволок упирающегося Ораста по коридору, через пустынный зал к выходу. Они очутились во дворе, и лишь тут будущий владыка мира, слепо щурясь на закатное солнце, силившийся разглядеть грозных стражников, наконец понял, что двор пуст. Значит, не то… Его пока еще не тащат на плаху. Но что тогда могло понадобиться этому оглашенному юнцу? За все время пребывания в доме Тиберия он и словом не перемолвился с угрюмым жрецом. Раз так, попробуем показать зубы, а то эти аквилонские ничтожества что-то совсем подрастеряли свое хваленое гостеприимство.
– А ну, стой! – В голосе жреца зазвенел металл. Никто в доме Тиберия не ожидал от него подобного, и молодчик застыл в изумлении. – Куда ты меня тащишь, юнец? Объясни толком, что стряслось!
Тот резко разжал пальцы и отшатнулся.
– Да, да! – На лице юноши отразилось искреннее смущение. – Я прошу простить меня, господин… Нагрянувшая беда застила мне ум и, возможно, я повел себя недостойно по отношению к гостю – вы правы, что гневаетесь на меня. Но умоляю вас, поспешите! Отца ударила копытом лошадь. Он там, в конюшне… А наш лекарь, как назло, в отъезде! Прошу вас, сударь, не откажите в помощи…
Ораст сделал несколько шагов и замер вновь.
– Но почему я?
Глаза парня были полны слезной мольбы и надежды.
– Но вы же были раньше жрецом! А все знают, что служители Митры искусные врачеватели.
Это была правда. И они давали обет помогать страждущим в любое время, в любом месте, где только понадобится их помощь. И если в замке нет лекаря…
Однако Ораст больше не был жрецом. И принесенные клятвы были для него не более чем пустой звук. И он заметил, как мелькнуло на галерее, опоясывающей двор, белое платье Релаты, спешащей к воротам замка…
– Послушай, любезный… – Порыв злости бесследно улетучился, и последние слова он произнес обычным для себя смиренным тоном. – Я бы охотно помог твоему отцу, но беда в том, что я сложил с себя все обеты и не имею права врачевать. Обратись в ближайший храм, и твою просьбу не оставят без внимания.
Где-то он уже говорил нечто похожее… И кто-то вот так стоял перед ним и просил о помощи. Но где? Может быть, ему это приснилось? Да, но он отчетливо помнит, тогда случилось нечто очень скверное. Именно потому, что он выручил кого-то из беды. Воистину, правы жрецы тайного культа Аримана, которые не устают долбить своим ученикам: не стоит помогать страждущим, ибо добро, которое ты посеял, взрастет злом, и его черные всходы отравят твою пищу и воду. Кажется, так они говорят? Или все это он придумал сам? Неважно. Теперь все неважно, кроме леса и выжженного кусочка земли, на котором скоро будут переминаться в нетерпении две маленькие девичьи ножки.
Он неожиданно успокоился и развернулся, чтобы идти. Однако юноша опять железной хваткой вцепился ему в плечо, и глаза его зло засверкали.
– Если ты, жрец, не понимаешь простых человеческих просьб, то вспомни о законах гостеприимства! Или они также ничто для тебя? И разве помощь человеку, что дал тебе кров и пищу, – не твоя святая обязанность?
Почти не слыша его, Ораст пожал плечами. Человек У него за спиной что-то говорил, бормотал, гудел… звуки сливались в неразличимый гул, бессмысленный и далекий. Он видел, как выскользнула из ворот девушка и направилась, не оглядываясь, через луг, к лесу. Не думая, он рванулся за ней. Но тут что-то острое кольнуло его под ребра, Ораст ойкнул, ощутив жгучую боль и, обернувшись, встретился взглядом с глазами Винсента Амилийского. Он чуть не зажмурился – такая ненависть пылала во взоре молодого дворянина. Ораст не выдержал и потупил взор.
– Мой отец ранен, – процедил сын Тиберия, – и ты, пес, пойдешь и поможешь ему, пусть даже мне придется волочь тебя на себе. – В подтверждение своих слов, он сильнее надавил ножом, и Ораст с ужасом увидел, как окрашивается алым его рубаха. – Ты поможешь ему, – повторил юноша, едва разжимая губы. – И горе, если наш лекарь, по возвращении, найдет, в чем тебя упрекнуть! Тогда я собственноручно вздерну тебя на твоих собственных кишках.
Ораст поднял голову. На скулах заходили желваки. В глазах была пустота отчаяния. Он ощутил, как привычное безволие, которое он неустанно выкорчевывал из своей души, вновь прорастает бурным сорняком. Последний солнечный луч исчез за горизонтом, и Ораст усмотрел в этом дурной знак – видно, Огненноликий вновь посмеялся над своим недостойным слугой…
– Я сделаю все, что ты хочешь, – прошептал он чуть слышно.
День клонился к вечеру, и в лесу становилось зябковато. Кутаясь в плащ, подбитый жестким буровато- серым мехом первого убитого им волка – ему было тогда тринадцать зим… Боги, что за охота! – Валерий с угрюмой усмешкой сказал себе, что за годы скитаний, похоже, совсем отвык от прохладного климата родных краев. Да и не только от климата…
Над тем, о чем могли болтать сейчас его кузен с лесной колдуньей, принц Шамарский предпочел не задумываться. Ему в высшей степени наплевать на все их тайны и интриги, сказал он себе, – жаль только, никого больше не удается убедить в этом…
Поразмыслив на свежую голову, он также решил выбросить из памяти все нелепицы, что наболтала ведьма ему самому. Ровно столько же мог бы напророчить любой шарлатан с рыночной площади, да еще куда цветистее и красочнее! Валерию вспомнилось, как давным-давно в их замке в Шамаре – еще мать была жива тогда – появилась старая нищенка-зингарка. Все молоденькие служанки бегали гадать к ней на
