этот высокий сеньор вел себя очень храбро. Мы уже слышали эту историю и свидетельствуем свое уважение человеку, который так владеет мечом.
– Мы благодарим вас, – ответил Кастелл, – но какое у вас дело к нам?
– Сеньор, нас послал наш господин, его светлость маркиз Морелла, чтобы мы разыскали вас и привезли в качестве его гостей в Гранаду.
– Значит, поп рассказал, – пробормотал Питер. – Я так и думал.
– Мы просим вас следовать за нами без сопротивления, потому что у нас нет желания применять силу по отношению к столь храбрым людям, – продолжал офицер. – Будьте так любезны сесть на этих лошадей.
– Я купец, – сказал Кастелл, – и у меня есть друзья в Гранаде. Можем ли мы поехать к ним, если мы не хотим воспользоваться гостеприимством маркиза?
– Нет, сеньор, у нас есть приказ, а слово маркиза, нашего господина, является здесь законом, который нельзя нарушать.
– Я думал, что королем Гранады является Боабдил, – заметил Кастелл.
– Без сомнения, он король и по воле аллаха и будет им, но маркиз – его родственник, и к тому же, пока продолжается перемирие, он является послом их величеств короля и королевы Испании в нашем городе.
По знаку офицера двое мавров спешились, подвели к Питеру и Кастеллу своих коней и предложили помочь сесть в седло.
– Делать нечего, – сказал Питер, – придется ехать.
Довольно неловко, ибо оба они были совершенно разбиты, Питер и Кастелл взобрались на коней и тронулись в сопровождении своих стражей.
Солнце уже склонялось к закату – они проспали довольно долго, – когда они достигли ворот Гранады. Муэдзины с минаретов мечетей уже выкрикивали вечерние молитвы.
У Питера осталось весьма смутное представление о столице мавров, пока он ехал через нее, окруженный эскортом. Узкие, извилистый улицы, белые дома, закрытые ставнями окна, толпы вежливых и молчаливых люден в белых развевающихся одеждах, резные и остроконечные арки и огромное сказочное здание на холме. От боли и усталости он с трудом воспринимал что-либо, пока ехал по этому удивительному и величественному городу. Вид у него был довольно странный – длинноногая фигура, вся окровавленная и увенчанная причудливой шляпой из травы.
Однако никто не смеялся над ним. Вероятно, потому, что его смешная внешность не мешала видеть в нем храброго воина. А может быть, сюда дошли слухи о том, как он работал мечом на постоялом дворе и на корабле. Во всяком случае, в отношении жителей чувствовалась сдержанная нелюбовь к христианам, смешанная с уважением к храброму человеку, попавшему в беду.
В конце концов после длительного подъема они оказались перед дворцом, напротив которого стояла огромная крепость с красными стенами, господствовавшая над городом. Позднее Питер узнал, что это Альгамбра. Между дворцом и крепостью была равнина. Дворец был колоссальным сооружением, расположенным по трем сторонам четырехугольника и окруженным садами, в которых высокие кипарисы устремлялись острыми вершинами в ясное небо. Всадники миновали многочисленные ворота, пока не оказались во дворе, где слуги с факелами в руках бросились им навстречу. Кто-то помог Питеру слезть с лошади, кто-то провел его по ступенькам мраморной лестницы, внизу которой бил фонтан, в большую прохладную комнату с резным потолком. После этого Питер уже ничего не помнил.
Прошло время, много-много времени – не меньше месяца, – прежде чем Питер открыл глаза и вновь увидел окружающий его мир. Нельзя сказать, что он все это время был без сознания – время от времени он узнавал большую прохладную комнату и людей, говоривших о нем, особенно легко двигавшуюся красивую черноглазую женщину в белом головном уборе. Похоже было, что она ухаживает за ним. Иногда ему казалось, что это Маргарет, и все-таки он знал, что это не может быть она, потому что женщина не была похожа на Маргарет. Питер припомнил, что раз или два он видел склонившееся над ним надменное и красивое лицо Морелла; тот как будто хотел узнать, останется ли Питер жив. Питер пытался подняться, чтобы сразиться с ним, но его укладывали обратно мягкие, белые, но удивительно сильные руки женщины.
Теперь же, когда Питер окончательно пришел в сознание, он увидел эту женщину, сидевшую рядом с его постелью; солнечный луч, проникавший сквозь верхнее окно, освещал ее лицо. Она сидела, подперев рукой подбородок, и с любопытством рассматривала его. Он заговорил с ней на ломаном испанском языке, потому что неизвестно откуда, но он знал, что она не понимает поанглийски.
– Вы не Маргарет, – сказал он.
Задумчивость мгновенно исчезла с ее лица, она оживилась и подошла к нему. У нее была очень грациозная фигура.
– Нет, нет, – сказала она, склоняясь над ним и касаясь его лба своими тонкими пальцами, – меня зовут Инесса. Вы все еще бредите, сеньор.
– Какая Инесса?
– Просто Инесса, – ответила она, – Инесса, женщина из Гранады, все остальное забыто. Инесса, сиделка, ухаживающая за больным.
– Тогда где же Маргарет, англичанка Маргарет?
Ему показалось, что тень тайны окутала лицо женщины и голос ее изменился, когда она отвечала – он уже не звучал правдиво. Или это почудилось его рассудку, ставшему острее от лихорадки?
– Я не знаю никакой англичанки Маргарет. А вы любите ее, англичанку Маргарет?
– Да, – ответил Питер. – Ее украли у меня. Она жива или умерла?
– Я уже сказала вам, сеньор, что я ничего не знаю, но, – опять ее голос стал естественным, – я поняла, что вы любите кого-то, судя по словам во время болезни.
Питер подумал немного. Он начал кое-что припоминать:
