действительно невыполнимо. Если вдруг сегодня «Камень света» будет сделан в стенах университета, это нарушит тысячелетнее соглашение с магами Той Стороны и нынешнее хрупкое равновесие рухнет. Многовековая борьба магов за равноправие будет поставлена под угрозу, и в этом потомки будут винить не меня и даже не Апика и Хтану. В истории останется навечно опозоренным имя доктора Дельфа, главы Магического совета, при котором были разрушены древние устои.
Когда-то очень давно, рассказывал доктор Дельф, когда деревья были выше и люди были как боги, каждый воитель имел у себя в рабстве магов только с одной целью – чтобы они создавали «Камень света». И никто не использовал магов иначе. Все сражения были борьбой воинов, а если в бою появлялись маги, то полководец разбивал «Камень света» и маги умирали, потому что тогда все были сильны и энергия от взрыва «Камня света» переполняла магов изнутри. И тогда маги Той и Этой Сторон договорились и стали бороться, отказываясь создавать ужасные артефакты. Сотни лет кровь магов лилась рекой, и силы магов за эти бесчисленные годы борьбы стали очень слабы, как у нас сейчас, но «Камней света» не стало под звездами. И тогда великие правители перестали уничтожать магов. Цари и ханы стали выяснять у самых мудрых магов, что надо сделать для того, чтобы маги снова начали создавать «Камни света». И тогда мудрые древние организовали магические советы, и только глава совета мог дать разрешение на создание зловещего артефакта. Но для этого вклад правителя или воина в магическую науку должен быть очень весомым. Правитель орков построил двадцать лет назад магический университет в своей столице, снеся свой дворец. За это для него был создан «Камень света». Вождь светлокожих варваров, отец нынешнего вождя, нашел во льдах древнюю магическую библиотеку и обменял ее на один «Камень света», который сейчас хранится у его народа.
Я прекрасно понимал, что это просто легенда, в которой правды было от силы треть, а может, и того меньше. Но это была такая легенда, которая создала традицию. А традицию ради меня никто нарушать не будет.
– Спасение Апика – благородный поступок, но никак не достойный разрешения на создание «Камня света». Я благодарю вас, Тим, и к моей благодарности присоединяются все члены Магического совета, но на это я пойти не могу, – закончил доктор Дельф, поклонился и под аплодисменты зала сел на свое место.
Я встал и тихонечко вышел из зала заседания магического симпозиума в коридор университета, подошел к окну, в проем которого вместо стекол был вставлен тонкий лед, и уперся лбом в холодную поверхность. Следом за мной вышли Лайна и Цвета и встали за моей спиной. Рыжик терся о ногу, пытаясь заглянуть мне в глаза, а сквозь ледяное стекло я увидел во дворе университета ждущих нас Аму и Грома. Через пару минут дверь в зал заседаний скрипнула, и к лекарям за моей спиной присоединились профессор Апик и тетушка Хтана.
«Все зря», – грустная мысль стучала в голове. Впрочем, с самого начала это задание я считал невыполнимым и просто честно пробовал сделать все, что было в моих силах.
– Девочка Карина, с города Твери, на… – задумавшись, грустно пропел я прилипчивую песенку группы «Белые тапки», посмотрел в окно на университетский двор и вздрогнул от неожиданного громкого возгласа за моей спиной. Развернувшись, я увидел странную картину.
– Вот оно! – радостно закричал профессор Апик, показывая на меня пальцем. В глазах ученого горела жажда знаний.
Глава 29
Сценическая работа
– А тут, по сценарию, песня, – сказал приглашенный режиссер и с ужасом на нас посмотрел.
Я удивленно уставился на профессора, не понимая причины его восторга. Цвета тоже смотрела на меня с довольным видом, явно чему-то радуясь.
– О чем это вы? – спросил я недоуменно.
– Коллега Тим, помните, мы говорили про плетение, которое вы вели? В паучьем лесу и при ловле саламандры? – спросил профессор, с победным видом глядя на меня.
– Потом еще в форте разведчик тоже это заметил, – добавила Цвета.
– Ну, помню. Всю душу из меня вытрясли тогда. Но я же ничего такого не плел. – Мне и вправду было невдомек, в чем тут дело.
– Так вы только что сделали набросок плетения! – возмущенно воскликнул Апик и посмотрел на меня, как на упрямого ребенка.
После этого Апик, Цвета и даже Лайна долго объясняли мне суть вопроса, а я упорно не понимал, о чем идет речь. Под конец все устали от моей беспробудной тупости, и за ликвидацию полной магической безграмотности взялась наш самый опытный педагог, тетушка Хтана. После этого дело пошло на лад.
Маги мира Ворк осуществляют свои магические действия согласно определенному ритму, заложенному в каждом человеке. Этот ритм состоит из биения сердца – что является основой. Также в ритм входят колебания волн в мозге и нервной системе, ток крови в венах и артериях и еще многие условия, о некоторых из которых земная наука даже не подозревала. Все это настолько сложно, что наиболее простым управлением этого аритмичного беспорядка является магическое пение – строгая наука, где не только каждая нота, но вдох и выдох, паузы и движения тела – все занимает свое четкое место и все нужные ритмы учтены и прочно заучены. Именно умение уловить эти ритмы и отличает мага от немага. Даже имея магический дар, многие тратят годы на напряженное обучение, чтобы научиться произвести хотя бы простейшее магическое действо. Вот потому так и ценятся сильные маги, у которых умение уловить нужные магические ритмы в крови. Умение вызвать магический резонанс у природных магических полей определяет силу мага, которая зависит только от внутренних способностей организма, то есть от таланта и более ни от чего. Магия похожа на песню, а чтобы петь, нужен голос, и критерии отбора магов совсем не те, что у певцов. Отличие магии от песни в том, что при первой же ошибке исполнителя магическая песня перестает быть магией, но при этом маги прекрасно понимают, что является простой песней, а что имеет отклик у природных сил. Когда я напевал этот жуткий мотивчик, все природные маги интуитивно почувствовали, что он великолепно ложится на внутренние магические ритмы.
– Эта глупая песенка и есть загадочная магия? – спросил я и при этом сам почувствовал, как мои глаза удивленно выпучились.
– Языка, на котором вы плели свою непонятную магию, я не знаю, наверное, какой-то тайный горский диалект, но результаты вашей магии я неоднократно видел сам! – с гордым видом сказал профессор, и ледяные стекла на его очках победно блеснули.
– Вы сейчас пойдете и продемонстрируете перед всем симпозиумом ваше магическое плетение, и пусть после этого доктор Дельф попробует нам отказать, – громыхнул голос тетушки Хтаны.
– Я должен петь это со сцены? Ни за что на свете! – искренне воскликнул я, испуганно озираясь. Петь песню группы «Белые тапки» было выше моих сил.
Дальнейшие события я помню смутно. Меня уговаривали, а я отнекивался, как институтка от непристойного предложения. Цвета упрямо твердила о необходимости выступления, Лайна мягко уговаривала просто попробовать, Апик настаивал, постоянно упоминая о необходимости повышения опыта публичных выступлений, а тетушка Хтана успокаивала меня, как опытный педагог успокаивает истеричную студентку перед серьезным экзаменом. Я действительно находился на грани истерики, как только представлял себе, что буду исполнять репертуар группы «Белые тапки». В конце концов, они меня уговорили только потому, что воздействовали на совесть – дескать, я всех их тут собрал и сам же пытаюсь все испортить. Но все равно я ужасно нервничал.
«Ноги моей в этом мире больше не будет!» – только и мог тихонько бормотать я в тот момент.
Потом тетушка Хтана с профессором Апиком переглянулись и, оставив меня под присмотром Цветы и Лайны, убежали устраивать выступление, а я никак не мог заставить себя войти в зал симпозиума. Посмотрев на эти терзания, лечащий жрец и служитель Некро крепко взяли меня под руки с двух сторон, ввели в зал заседаний и усадили в первый ряд, сев по бокам и продолжая крепко удерживать меня за локти. Я несколько раз порывался убежать, но девчонки крепко меня держали, а тащить их через весь зал было просто неприлично.
– Мы забыли дать слово спасителю нашего уважаемого профессора Апика, – встав со своего стула, сказал доктор Дельф после очередного докладчика таким ехидным голосом, что я чуть не выбежал из зала
