Я удивленно посмотрел на него.
– У тебя что, давно женщин не было?
– У меня их, почитай что, никогда толком и не было, – простодушно ответил Мурзик.
– Ну и дурак, – пробормотал я. – Ладно. Подойди-ка и встань у меня за спиной.
Мурзик отложил ложку (во время разговора он выскребывал кастрюлю). Осторожно приблизился. Встал, где я велел.
– Глянь, как там у меня мои дыры поживают, – распорядился я.
Мурзик застыл в каменной неподвижности. Я повернулся посмотреть, что такое с моим рабом. Мурзик был красен и растерян.
– В чем дело? – резковато спросил я.
– Так я… ну… господин… даже на руднике, где баб годами не… Неудобно как-то! – выпалил он наконец, прерывая собственный смущенный лепет. – Все же деньги за меня заплачены! Как же я вас…
Я встал, опрокинув табурет. Развернулся к Мурзику всем корпусом. И – хрясь! – треснул его по морде. У него аж щеки студнем затряслись.
– Хам! – взвизгнул я не своим голосом.
Мурзик заморгал. На скуле у него отпечатались мои пальцы – три красных пятна.
– Это… – вымолвил он.
– Я тебя… – задыхаясь от гнева, крикнул я. – Я тебя… обратно!.. На Ниппурской Атомной сгниешь, сука!
Мурзик моргал и вздыхал, глазами ерзал, с ноги на ногу мялся.
Поуспокоившись, я поднял табурет и сел. Мурзик все стоял надо мной, искренне опечаленный.
– Так это… – повторил он. И снова заглох.
– Дыры в биополе, – процедил я. – В биополе, болван. А не там, где ты подумал, грязное животное. Госпожа Алкуина говорила, что у меня на загривке был гад. Гад проел в биополе дырки. Как моль, когда до шерстяного доберется. – И взревел, чувствуя, что потею: – Понял?!
Мурзик кивнул.
Я перевел дух.
– Пощупай, не вернулся ли гад.
Мурзик с опаской приблизил к моей шее свои красные лапы. Подвигал сперва над загривком, потом вокруг лопаток. Осторожно потыкал пальцем в мою спину.
– Не видать, – сказал он сокрушенным тоном. – Где-то прячется, вишь, скот… – И надавил на мой загривок посильнее.
– Что ты меня мнешь? – капризно сказал я, роняя ложку в кашу. Каша остыла и сделалась совершенно несъедобной. – Я тебе что – девка?
Мурзик замер, закономерно ожидая побоев. Я милостиво махнул рукой, чтоб не боялся.
– Может, оно как гной? – предположил осмелевший Мурзик. – Ну, как этот… фунику… У меня раз были по всей шее, когда застудился… Нас тогда зимой в шахте завалило, почти сутки на морозе проторчали, пока раскопали…
– Убери лапы, – проворчал я. – Ничего-то ты не видишь, ничего не чувствуешь. Черствый ты, Мурзик. У меня гад все биополе изъел. Я теперь уязвимый. Любая сволочуга косо посмотрит – и все, готов твой хозяин. Сгибну ни за что от неведомой хвори, и никто не спасет, не вылечит… Ладно, я пошел в офис. Подай куртку. Да ботинки сперва на меня надень, чурка безмозглая…
Первым, что увидел в офисе, был Ицхак. Ничего удивительного: иногда мне начинало казаться, что Ицхак даже ночует в своей конторе.
Любопытно было другое: рядом с Ицхаком на нашем черном диване мостилась костлявая девица из Института Парапсихологии. На ней было синее платье и коротенький желтый пиджачок с вышивкой. Из-под умопомрачительно короткого платья невозбранно торчали мослатые колени.
Она утыкалась своими толстыми очками в какие-то распечатки. Ицхак, зависая над ее ушком, вкрадчиво нашептывал – давал пояснения к графикам. При этом он рассеянно лапал девицу за плоскую грудь. Девица не обращала на это внимания.
– Привет, – сказал я.
Ицхак досадливо метнулся ко мне глазами. Я пожал плечами и направился по коридору на третий этаж, в лабораторию. У меня хватало дел и там.
Через два часа Ицхак поднялся ко мне. Он был слегка растрепан и румян.
– Очень перспективная девушка, – сказал он с наигранной деловитой бодростью. – Изучает скрытые возможности человека. Я хочу помочь ей с дипломом.
– А на работу брать ее не собираешься? – ядовито поинтересовался я.
– Ну… Не в штат, конечно… Но… Ее Луринду зовут, кстати…
– Да ладно тебе, Иська. – Я перешел на дружеский тон. – Как она?
– Она? – Носатая физиономия Ицхака метчтательно затуманилась. – Она – высший класс! А вот диван у нас в офисе сущее дерьмо… – добавил он ни с того ни с сего.
