– Рассказывай о себе, – приказал он. – Как ты здесь оказалась?
Русалка принялась причесываться, пропуская волосы между пальцами.
– Я была здесь всегда, – сказала она наконец. – Еще до всякого города. Это мое место. Мое место в великом болоте. Понятно?
– Более-менее. Дальше!
– Когда люди сделали пруд, у меня появился выход на поверхность. Я подплывала к самой кромке воды и смотрела на людей. Многие представляются мне прекрасными. Похожими на меня.
– Похожими на тебя? – изумился Зеленцов. – Но ведь ты…
– Тебе представляется, что я – чудовище, – сказала русалка. – Поверь, я очень хорошо тебя понимаю. Потому что здесь, на воздухе, и ты представляешься мне отвратительным. Ты не похож на меня! Ты не похож на таких, как я! Здесь ты совершенно другой. Но если бы мы с тобой оказались под водой, то все бы изменилось. Это происходило со всеми, кого я забирала к себе. Только жаль, что они умирали. Я не знала, что это случится…
– Погоди. Будем разбираться поэтапно. Что значит – на воздухе я не похож на тебя? Разумеется, не похож. Мы с тобой принадлежим к разным биологическим видам.
– Это иллюзия, – убежденно проговорила русалка. – Все, что происходит на воздухе, – иллюзия. Воздушная стихия обладает свойством искажать истинную природу вещей. Это понятно? Это достаточно поэтапно?
– Ну, ты и выражаешься! – восхитился Зеленцов. – Я думал, ты едва лепечешь.
– Я насобачилась, – с гордостью объявила русалка. – К тому же, были случаи, когда люди под водой дышали.
– Когда это?
– Один поручик, – сказала русалка. – Очень давно. Похож был на тебя. Когда я смотрела на него из-под воды, он заметил меня. Мы поговорили. Его жизнь была лишена смысла. Он сказал, что я – его единственная любовь. Так я узнала, что такое любовь и в чем ее сладость. Он нашел способ дышать.
– Через соломинку! – догадался Зеленцов. – Ай да поручик!
– С тех пор я люблю таких, как он, – призналась русалка. – Он был моей единственной любовью. Другие не смогли. Только он. Он рассказал мне, что такое поручик. Однажды он ушел навсегда, и больше я его не видела.
– А что ты делала, когда здесь чистили пруд? Насколько я помню, из него спускали воду…
– Иногда – уходила в болото. А однажды не успела. Я очнулась – и воды нет, некуда скрыться… – Русалка замолчала, выжидая, пока долгая дрожь не утихнет в ее теле. Затем продолжила: – Я пробралась к фонтану и легла там. Люди думали, что это гипсовая фигура, и бросали в меня монетки. Мне нравится такой обычай. У меня теперь много монеток. Я хотела просить тебя, чтобы ты купил мне сладостей.
– Ты любишь сладости?
– Не знаю… О них иногда с улыбкой говорят люди. Я ни разу не пробовала. Я не решаюсь подойти к продавцам и предложить им мои деньги.
– Мороженое под водой растает, – деловито заметил Зеленцов. – Конфеты, шоколад – тоже… Придется есть на суше.
Тут он сообразил, что едва не согласился покупать мороженое какому-то чудищу, которое год назад зверски утопило Серегу Половникова, и свирепо нахмурился.
– Ну нет, меня не разжалобишь! – сказал он. – Никаких тебе сладостей! Ты понимаешь, что натворила?
– Они умерли по ошибке, – сказала русалка и шевельнула хвостом. – Они умерли из-за любви…
Зеленцов встал со скамьи и помог русалке подняться.
– Идем, – великодушно предложил он. – Я отведу тебя в пруд. Но учти: больше никаких покушений! Ты поняла меня? Живи здесь и жить давай другим! Ни один человек не дышит под водой, даже десантник.
– А как же тот поручик?
– Ну знаешь!.. Это было давно, еще в царской армии. И он знал, с кем имеет дело. А нынешние – не знают. Сперва нужно познакомиться с человеком, открыться ему, установить протокол общения…
– Я думала, что они знакомились со мной…
– Знакомятся трезвые. А пьяные – они как дети, – назидательно сказал Зеленцов. – Идем. Хватит тут околачиваться. Неровен час встретим кого-нибудь.
Он дотащил русалку до пруда. Она была тяжелой, громоздкой, ее тело, кроме жуткого запаха, обладало еще и неприятной фактурой: на ощупь склизкое, холодное, несопоставимо хуже жабы. Жаба – существо природное и в ряде случаев вполне милое, а в русалке все-таки было нечто противоестественное.
Возле пруда русалка упала на живот и быстро поползла, минуя клумбу, к воде. Раздался плеск, ряска панически разбежалась в стороны, и на воде закачались возмущенные волны. Затем все улеглось. Повинуясь странному импульсу, Зеленцов приблизился к краю пруда и заглянул в окно, образовавшееся там, где погрузилась русалка.
Из-под хрустальной поверхности на него глядела дева болезненной красоты. Замечтавшемуся художнику-прерафаэлиту могла бы пригрезиться такая, но при всем его таланте вряд ли он сумел бы воплотить свое видение на полотне. Тугие темно-русые кудри переплетались на ее голове, расширенные черные глаза источали сладость, губы подрагивали в ожидании улыбки и поцелуя. Ее серебристые плечи окутывал легкий зеленоватый шелк, слегка покачивающийся при малейшем ее движении.
Почти целую минуту Зеленцов смотрел на русалку. Затем видение подернулось рябью и исчезло. Он
