– Я пришел в Ахен за тобой, – сказал Торфинн тяжелым голосом и выпрямился в кресле. – Слушай. Ты родился в Ахене, и тебе скоро восемнадцать лет. Кое о чем ты уже догадываешься, мальчик. Еще с детства ты научился скрывать многое из того, что обнаружил в себе, потому что иначе люди убили бы тебя.
– Откуда тебе это известно?
– Мне многое о тебе известно. Я расскажу тебе все, ничего не требуя взамен.
– Но у меня все равно нет ничего, чем я мог бы заплатить, – начал Синяка, но Торфинн остановил его.
– Ты последний в роду великих магов. Вот книга деяний твоего рода, мне удалось выкупить ее. – Он постучал пальцем по фолианту, украшенному несколькими пластинами янтаря. – Я могу подарить ее тебе, – добавил чародей и коснулся светлой кожи переплета кончиками пальцев, словно лаская.
Синяка густо покраснел.
– Я не умею читать, – сказал он честно и посмотрел на Торфинна исподлобья упрямым взглядом.
– Да? – Торфинн небрежным жестом смахнул книгу на пол. Одна янтарная пластина при этом раскололась. – Ну так слушай меня, мальчик. Ты родился в несчастливый год, когда Ахен начал умирать. Еще кипела жизнь на его улицах, еще жили там красивые люди, которые слушали музыку и слагали стихи, но небо над городом уже хмурилось, и из болот поднимались дрожащие звезды, и разливалась река Элизабет… – Он говорил нараспев, полузакрыв глаза, словно читая заклинания. Низкий гудящий голос пробирал до костей.
– Душа города стареет, – говорил Торфинн. – Завоеватели никогда не вошли бы в Ахен, будь он в зените своего могущества, как это было при Карле Незабвенном. Ахен был обителью Белой Магии, тяжким грузом на весах Равновесия…
– Объясни, – перебил Синяка.
Торфинн кивнул.
– Вот магия миров Элизабет, – сказал он, разводя в стороны ладони так, словно на каждой лежало по шару. – Вот Ахен. – Он поднял правую руку. – Здесь жили Белые Маги и их было много. Сила их была велика, однако каждый обладал лишь небольшой ее частью.
– В таком случае, где обитель Тьмы? – спросил Синяка, заранее зная ответ.
Торфинн усмехнулся.
– Обитель Тьмы здесь, сынок, – сказал он. – В Кочующем Замке. И я был равен всему ахенскому магическому братству, когда творил здесь свои чары. Но вот город Ахен устал, и было решено оставить его на произвол судьбы, чтобы он спокойно погиб, когда придет его час. Однако Белые Маги Ахена приняли свое решение. Все свои силы, все знания они вознамерились вложить в последнего, кто появится на свет в их роду, и оставить его городу в надежде, что когда-нибудь он спасет их любимый Ахен. За это им придется заплатить собственным исчезновением, ибо ни одна чаша весов не должна перетягивать другую. Тебе понятно?
– Да, – сказал Синяка. – Последний в роду – я. Но ведь меня ничему не учили. Как я могу спасти город? Там, у форта…
Торфинн фыркнул.
– У форта вы сделали очередную глупость.
– И я не умею колдо…
Торфинн перебил его.
– Твоя мать долго не могла родить ребенка. Когда на свет появился ты, было уже слишком поздно ждать, пока ты вырастешь и можно будет начать обучение. Тогда ты был обыкновенным младенцем с белой кожей, как у прочих в этом городе. Таким бы ты и остался, будь у твоей семьи время передать тебе знания. Но Белые Маги должны были покинуть Элизабет в тот день, когда тебе исполнялось три года. Дальнейшая твоя участь от них уже не зависела…
Взгляд Торфинна блуждал по потолку.
– Это были могущественные чародеи, поверь мне. У них был котел, в котором вода кипела без огня. Он стоял на кухне твоей матери – вроде бы на виду и в то же время скрытый от любопытных глаз. Три года эти маги работали не покладая рук, собирая все свои таланты, все знания, вытаскивая на свет самые древние заклинания и чары. И когда настал срок, они бросили все свои магические таланты в этот котел и как следует проварили их, а сами остались ни с чем. Я видел, – Торфинн простер руку, указывая на свой магический шар, – я видел, как они заставили тебя выпить это, как они насильно вливали в тебя яд своих познаний. Тебе было только три года, и ты был один. Они победили, и ты, сам того не зная, превратился в воплощение Белой Магии. Ты равен мне, малыш. Нас с тобой двое на Весах Силы.
Синяка перевел дыхание.
– Поэтому ты не убил меня за дерзость там, на болоте?
– Я не посмел, – просто ответил Торфинн.
– Почему я стал черным, ты тоже знаешь?
– Да. От яда познания, который растекся в твоей крови, потемнела твоя кожа. Синева проступила в глазах, отпечаталась в лунках ногтей. Твоя мать громко плакала и кричала, что ты стал уродом…
– Где теперь моя мать? – спросил Синяка хрипло и закашлялся.
Торфинн сплел пальцы рук, и на левом его мизинце блеснуло кольцо, которого Синяка прежде не замечал.
– Твоя мать? – переспросил он совсем другим голосом и засмеялся. – Забудь о ней. И обо всех забудь.
– Где они? Скажи мне, Торфинн, – настойчиво повторил Синяка.
