истины.
Эти слова как нельзя лучше растопили сердце сурового монаха. И покуда наверху, в верхних кельях, шла резня и варвары проливали кровь и грабили монастырские сокровища, в подземелье отец Раок вдохновенным голосом читал священную книгу христиан своему странному слушателю.
А Морган Мэган слушал, приоткрыв рот и затаив дыхание. Здоровый глаз его горел. От возбуждения он то и дело облизывал губы, грыз ногти, ерзал. Грандиозная картина конца света захватила его настолько, что он позабыл поддерживать в подземелье свет. Но монах знал «Откровение» наизусть и продолжал говорить в темноте, и мрак подземелья оглашался мрачными стихами пророчеств и видения конца света.
Прикрыв глаза, Морган представлял себе суровых ангелов с чашами, кошмарное чудовище с развратной валькирией на спине, четырех всадников с явно деструктивными наклонностями, грозного архангела с трубой… «Слишком много народу, – думал он, – это же их всех надо сотворить, чтобы они разыграли такой спектакль!» Он начал загибать пальцы: создать (сколько возни!), обучить, втолковать им, что от них требуется, заставить вовремя начать и, самое трудное, вовремя остановить, а под конец еще и успеть смести с лица земли…
Морган Мэган открыл глаза, и тотчас же в темной келье опять вспыхнул свет.
– Благодарю тебя за поучительную беседу, отец Раок, – сказал Морган. – Я узнал много полезного.
– Обращение язычников – моя задача, – смиренно отозвался монах.
– К вечеру ты выйдешь из обители и заберешь отсюда книги, – сказал Морган. – Я направлю к тебе крестьян с повозкой, они помогут. До ночи не высовывайся. Варвары тебя не найдут. Об этом я позабочусь. Попробуй уснуть. Ты хороший служитель своего Бога и честный человек, как мне показалось. Впрочем, я часто ошибаюсь.
Морган Мэган встал и направился к выходу.
– Погоди, – окликнул его монах. – Кого мне поминать в своих благодарственных молитвах?
– Я же назвал свое имя: Морган.
– Да, господин, но кто ты? Откуда ты снизошел в нашу обитель?
– На этот вопрос существует множество ответов, отец Раок. Я сын реки, я беглый каторжник, я творец и созидатель, а вот теперь хочу быть деструктором и эсхатологом… Ибо разочаровали меня народ мой и мир мой, и тоска вошла в мое сердце. – Он дружески улыбнулся монаху, который смотрел на него во все глаза, окончательно сбитый с толку. – Можешь называть меня просто: «архангел Михаил».
И, хихикнув, вышел из кельи.
Середина августа выдалась в лесу Аррой на удивление жаркой. Никто из местных жителей и припомнить не мог, чтобы так пекло в это время года. По привычке валили все на безответственность Демиурга, который был пьян, когда создавал здешний климат. Впрочем, ни Хелоту, ни Тэму это не помогало – они выступили в поход через день после памятного пира. Хелот пытался оставить Тэма в замке, но мальчишка наотрез отказался. Памятуя о прошлых выходках своего преданного оруженосца, Хелот сдался.
И вот замок остался позади, лес с высокими деревьями путники миновали за два дня и теперь вошли в долину старых гор, называемых Щит Балора, и копыта двух лошадей застучали, как по камню, по иссохшей глине. Земля здесь растрескалась от засухи – дожди, поливавшие в начале августа лес Аррой, прошли в этих краях стороной, и за весь июль и август почва Щита Балора не получила ни капли влаги. Издалека казалось, будто по всей долине расстелили клетчатое полотно. Там, где русло пересохшего ручья, бурлившего по долине ранней весной, хранило остатки влаги, яркими заплатками на клетчатом платке собирались бабочки. Тучи желтых и белых бабочек садились тесно друг к другу на квадраты, прочерченные в глине трещинами, и запускали хоботки в землю. Когда Тэм водил рукой по их шелестящим крыльям, они нехотя поднимались в воздух и кружили возле мальчика, а потом вновь садились на свои места.
Хелот замотал голову белым кисейным шарфом, подарком Имлах Кукушкин Лен, которую он избрал дамой сердца с громогласного одобрения барона. Теленн Гвад бы искренне обиделся, вздумай герой, выехавший на битву со свирепым драконом, избрать себе другую даму сердца. Имлах от души поцеловала героя и преподнесла ему дар. Теперь этот дар защищал лицо странствующего рыцаря от палящего солнца и поздних осенних мух. Хелот оставил только узкую щель для глаз.
Он обернулся к Тэму и увидел отупевшее от усталости и жажды лицо мальчика, сплошь покрытое веснушками. Нос мальчишки обгорел на солнце и облупился, белые волосы слиплись и повисли печальными сосульками. Заметив взгляд Хелота, Тэм слегка оживился:
– Можно я что-то скажу, сэр?
– Говори, – великодушно разрешил Хелот.
Тэм тихонько проговорил:
– Я хочу пить, сэр.
– Я тоже, – утешил его Хелот и вдруг остановился, заметив кое-что на склонах гор. Он слез с седла. Его спутник непонимающими глазами посмотрел на своего хозяина.
– Слезай, Тэм, – сказал Хелот. – Шевелись. Ты, кажется, хотел пить.
– Зачем? – тусклым голосом спросил Тэм. – Здесь нет воды, сэр. Здесь наша погибель, сэр.
– Смотри, дурачок, – сказал Хелот, указывая на склон горы.
Тэма шатало, когда он подошел поближе.
И тут он тоже увидел. На склоне росли кусты дикой красной смородины. На них еще оставалось много ягод. Добравшись до кустов, путники начали жадно обрывать горящие под солнцем грозди и, давя ягоды, в спешке заталкивать в рот горстями, не разбирая, где спелые, а где зеленые. Горячие, пыльные ягоды пачкали ладони и одежду, но люди не обращали на это внимания. Тэм задыхался от жадности. У него уже начали ныть обожженные кислой смородиной десны, но он продолжал глотать и глотать, не в силах остановиться.
Действие ягод оказалось волшебным. Исчезла усталость, прошла жажда. Из бессильной пустоты вдруг сами собой возникли новые силы. Хелот удачно убил овода, прихлопнув его на ухе, и повеселел. Тэм подергал его за рукав:
