Прервав заклинание на полуслове, Асантао закричала ему:
– Зови своего вождя! Я хочу слышать!
Он ошеломленно смотрел на нее и молчал. Асантао сорвала с себя тяжелый пояс, украшенный медными бляхами, и изо всех сил хлестнула его по лицу.
– Зови! – хрипло крикнула она.
И он закричал:
– Гатал, вождь! Я говорю с тобой из плена перед смертью! Ты слышишь мой голос? Гатал!
Ветер обвился вокруг костра бешеным смерчем. Взлетела зола, соль, ветки. Вспыхнуло пламя, тлевшее в головешках. На секунду ничего не стало видно. Потом ветер отступил, круги стали шире, медленнее – он уходил из долины, унося голос пленника. Асантао пошатнулась и поднесла руки ко лбу.
– Их много, – прошептала она вождю, который подхватил ее на руки и склонился над ней. – Их вождь очень силен, я слышу его ярость… Он хочет… Он говорит, что соль поделить нельзя, а удача морастов не нужна ему. Поэтому он и сжег нашу святыню. Он захватит соляное озеро, Фарзой…
Потеряв самообладание, пленный катался по траве, завывая от боли. Аэйт пристально посмотрел на Асантао, а потом подошел к пленнику и, перевернув его лицом вниз, придавил его спину коленом и принялся развязывать веревки. Отвернув голову в сторону, пленный хрипло дышал. Из угла его рта стекала розовая слюна. Когда Аэйт отпустил его, он поднялся на четвереньки, потом сел. Рот у него был черный от земли. Не глядя ни на кого, он схватил обеими руками свою кровоточащую ступню, скорчился и принялся слизывать с раны соль, время от времени сплевывая в траву.
Аэйт сел рядом и задумался. Кто-то коснулся его волос. Подняв голову, он увидел усталую улыбку Асантао. Белой тенью она высилась над ним, глаза темнели на осунувшемся лице.
– Жалеешь врагов? – тихонько сказала она. – Это хорошо…
Аэйт встал и наклонил голову.
– Что с ним будет, Асантао?
– Ты упрямый, – сказала ясновидящая. – Пусть идет, куда хочет. Ему недолго жить.
Пленный сильно вздрогнул и посмотрел на колдунью с нескрываемой ненавистью. Аэйт невольно поежился.
Асантао сказала:
– Пусть уходит.
Ноздри Фрат дрогнули. Она метнула взгляд на вождя, который тут же тронул колдунью за руку. Но Асантао не дала ему возражать.
– Пусть уходит, – повторила она чуть громче. – От него для нас не будет вреда. Я не хочу, чтобы мы запятнали себя его кровью. Пускай это сделают другие.
Пленный замер.
– Я могу идти? – переспросил он.
Вместо ответа Асантао посторонилась. Хромая и приволакивая левую ногу, он потащился прочь и вскоре исчез в темноте.
– Фрат, подойди ко мне, – сказала Асантао. – Я хочу посмотреть твое колено.
Девушка повиновалась. Звеня серебром подвесок, колдунья повела ее в свой дом, крепко держа за руку повыше локтя. Из темноты до Синяки донесся тихий ровный голос Асантао:
– Не грусти, Фрат. Ты красива и отважна.
Голос Фрат прерывался от обиды:
– Зачем ты отпустила его?
– Он идет навстречу своей смерти. Их вождь Гатал зарежет его во славу кровавого бога Арея… Почему ты плачешь, Фрат?..
Фарзой отправил десять человек к сожженной святыне союза воинов возле соляного озера, чтобы они подобрали убитых. Мела взял свою тень с собой. Братья давно стали чем-то вроде одного человека. И поэтому когда Фарзой, отбирая воинов для этого похода, сказал: «Мела», никому не пришло в голову усомниться, что он имел в виду обоих. Фрат осталась дома вместе с другими женщинами.
Они вышли рано утром, тихо и незаметно. Синяка и не узнал бы об этом, если бы не великан, бдительно следивший за всеми передвижениями в деревне с целью неусыпной охраны господина и повелителя.
Синяка спал, разметавшись, под навесом из еловых ветвей, сооруженным в двадцати шагах от дома Асантао на склоне холма. Несколько секунд великан жалостливо смотрел на спящего господина. Синякины ресницы, пушистые и длинные, веером лежали на смуглой щеке.
– Господин Синяка, – страшным шепотом произнес великан. – Они опять что-то затевают.
Чародей спокойно открыл глаза, и под навесом словно стало светлее от их яркой синевы.
– Идемте, – настойчиво повторил великан, потянув его за штанину.
Синяка не стал спорить. Они забрались повыше на холм и увидели, как маленький отряд уходит в сторону болот. Глядя на них издалека, Синяка отчетливо понимал, что морасты все-таки не были людьми. Сперва они шли открыто, хотя и совершенно бесшумно, а потом вдруг исчезли, полностью слившись с окружающим миром. Это не было магией. Просто они были частью этого мира и умели в нем растворяться.
Великан за синякиным плечом выразительно шмыгнул носом. Неожиданно вновь стал виден один из уходящих. Он обернулся в сторону холмов и весело махнул рукой, словно заметил наблюдателей, после чего
