готовы были свернуть любую шею – пусть только пальцем ткнет, какую именно.
Они-то и принесли в город графский приказ, больно уязвивший гордость Тулузы: докончить разрушение городских стен. Немедленно!
– Мессир, – осторожно сказал графу его младший, разумный брат Гюи, – вы слишком торопитесь.
В прежние времена никогда не случалось разногласий между Гюи и Симоном. Были как две руки одного тела. Иной раз и слов не требовалось, только взглядом обменяются. И больно было Симону оттого, что начал Гюи ему противоречить.
– Что-то не возьму в толк, брат, о чем вы толкуете, – молвил граф Симон.
– Тулуза к вам не привыкла. Она вас боится, а вы еще больше пугаете ее.
– Вот и хорошо, – проворчал Симон. – Пусть и дальше боится.
– Ничего хорошего, – возразил Гюи. – Испуганная женщина может ударить в спину.
– Тулуза – не женщина. Тулуза – город, – сказал Симон, отлично зная, что лжет.
Об этом Гюи не стал с ним спорить.
– Вы не должны столь поспешно сносить стены, – повторил он упрямо.
– Это вы так считаете, брат? – осведомился Симон. И брови сдвинул.
Ну уж. Гюи де Монфора насупленными бровями не проймешь.
– Я, – ответил Гюи – очень спокойный.
– Хватит, – оборвал Симон. – Я не собираюсь оставлять Тулузе ее укрепления. Мне не нужен здесь мятеж.
– Будет, если вы не перестанете показывать ей свою ненависть.
– Плохо я понимаю, брат, о чем ведете вы речь.
– Понимаете. Вы распорядились отделить Нарбоннский замок от города дополнительным рвом.
– Распорядился, – охотно признал Симон. Он почитал себя в этом деле правым.
– Вы обещали стать для города добрым господином.
– Я и не отказываюсь, – рявкнул Симон, раздраженный. – Снесу стены, выкопаю ров – и сразу же сделаюсь добрым. Не выводите меня из терпения, брат.
Гюи бесстрашно глядел в его бешеные серые глаза.
И молчал.
Симон замолчал тоже. Наконец, он отвернулся и начал постукивать по стене пальцами.
– Я не могу уехать в Иль-де-Франс и оставить вас здесь почти беззащитными. Я думаю о своей семье!
И тут Гюи взорвался.
– Черт побери! – заорал он (Симон даже подскочил). – Проклятье, брат!.. Вы с первых шагов показываете этому городу, что ничуть не доверяете ему. Как же вы будете управлять Тулузой? Вы чувствуете себя здесь как в осаде!.. Это же ваш город! – Он схватил Симона за плечо. – Тулуза и без того сильно запугана. Вот увидите – она ударит вас в спину…
Симон долго не отвечал. Наконец сердито высвободился и буркнул:
– Для того и копаю ров, чтобы не дотянулась. Я ведь знаю, о чем думали эти сраные консулы, когда присягали мне на верность. Их от меня трясет. И от вас тоже, от всех нас… Они о своем Раймоне мечтают. Подумайте сами, как я оставлю замок, Алису, младших детей, если…
Гюи покачал головой и больше не сказал ни слова.
Так были снесены стены Тулузы и выкопан ров, отделивший Нарбоннский замок от города. Сенешалем сделал Симон верного человека, Жервэ де Шампиньи, доверив тому беречь город и замок.
И с успокоенным сердцем отправился на север – получать, как надлежит, завоеванные им земли в лен от короля Франции Филиппа-Августа.
На севере деревья другие. И небо более синее. В Тулузе оно будто выцвело от жары. И весна здесь более поздняя…
Из буйного цветения Симон вернулся в мокрый исход зимы.
Скрывая улыбку, ехал шагом. Мужланы вываливали на обочину дороги, глазели голодными после зимы глазами на графа Монфора – как шествует он во главе уставшей, забрызганной грязью свиты. Встречали как святого. Им загодя растолковали это.
Многие, увлекаясь, валились на колени. Кричали:
– Благословен будь, победитель ереси!
В этих краях прошло детство Симона. Пустые по весне поля, деревянные дома без окон, плетеные изгороди, мартовский разлив грязи на дорогах.
Симон улыбался.
Филипп-Август принял его сердечно.
Покоритель Тулузы. Искоренитель ереси. Лучший друг Господа Бога.
