«Я был прав! — вопил он. — Теперь сами видите!.. А что я вам говорил?.. Никакой он не Спаситель! Разве он заступился?.. Сами видите! Он шарлатан! Обманщик! Никого он не спас и никого не спасет…»
И еще что-то в этом роде. Ветер трепал его волосы и одежду, вместе с бегущими по площади неслись клочки бумаги, из раскрытого чемодана, лежавшего на земле, летела одежда, меня сбили с ног, когда я поднялся, отца уже не было. Я громко плакал и искал его в толпе и окончательно утратил смысл и связь событий. Мой отец кричал, что он был прав. Что он хотел этим сказать? Что в споре с апостолом он победил?.. В его восклицаниях звучало сумасшедшее торжество, почти злорадство. Но какое это имело значение теперь, когда весь мир рушился? Никому не было до него дела, никто даже не остановился, лай овчарок и автоматные очереди заглушили слова моего отца, люди бежали к машинам, и в конце концов — другого объяснения тому, что он внезапно пропал, я не могу найти, — в конце концов и он поспешил вместе со всеми и смешался с толпой.
И все же я думаю, я почти уверен, что его удивительная способность совершать невероятное проявила себя напоследок еще раз: иначе невозможно объяснить, как это так случилось, что в машинах не хватило мест. Все мы числились в списках, ни одна живая душа не была забыта, и тем не менее нас оказалось слишком много, как будто во время паники в толпу затесались лишние люди. Не помогли ни брань и понукание солдат, ни отчаянные крики женщин, которых били прикладами автоматов и заталкивали в переполненные недра смертных фургонов. Когда вереница машин наконец двинулась по проспекту Пилсудского к Сходу, несколько десятков человек остались стоять на мостовой. Я думал, что нас просто расстреляют. Но раздалась команда идти. Те, у кого еще осталось что-то в руках, взвалили свой скарб на плечи, дети уцепились за взрослых, и все вместе двинулись из города за пылящей колонной грузовиков.
Пыльный смерч встретил нас при выходе из местечка. Небо заволоклось оранжевой мглой, острые песчинки били в лицо, впереди мутной тенью колыхался задний борт последнего фургона. Я оглянулся — в клубах пыли солдаты брели вслед за нами, отворачиваясь от порывов ветра и прижимая к себе свое оружие. Несколько времени спустя грузовик остановился; очевидно, мы сбились с дороги, вредно было, как из-под задних колес тяжелого фургона летели струи песка, он буксовал и как будто погружался в пучину пыли и праха. Мы потеряли его из виду. Обнявшись, мы старались укрыться, спрятать лицо от летящего песка. Изредка я открывал глаза: мутный вихрь завивался столбом вдали, чтобы снова обрушиться на нас, вокруг, сколько хватало зрения, струились серые барханы, на желтом небе просвечивало тусклое солнце. Это был Египет. Выждав, мы двинулись дальше. Боясь потеряться, мы крепко держались за руки. И это было последнее, настоящее и единственное чудо, которое сотворил мой отец, — то, что мы заблудились, и то, что мы выбрались, потеряли конвой, отстали от близких и лишились всего на свете, но не потеряли друг друга — я и Адела, твоя будущая бабка.
Примечания
1
«...в день Рош га-шана и в День Киппур» — т.е. в праздник Нового года (иначе Рош-Гашана) и в Йом га-Киппур, Судный день, или День Искупления.
2
«...последователи великого учителя и чудотворца Баал Шем Това» — хасиды.
Основоположником хасидизма был Израиль по прозвищу Бешт (1700 — 1760). Бешт — сокращение утвердившегося за ним при жизни прозвища Баал Шем Тов (др.-евр.) — «господин доброго имени», добрый чудотворец.
3
Яков Франк (1726 — 1791) — основатель мессианской секты франкистов.
4
«...рабби Коцкий... а настоящее имя его было Менахем-Мендл» — одно из характерных для этой повести смещений.
Менахем-Мендл Моргенштерн из Коцка (1787 — 1859), известный вероучитель. Его имя в традиции хасидов окружено ореолом таинственности. Как и многие другие персонажи повести Б.Хазанова, рабби Коцкий как бы существует в ней в двух эпохах одновременно, но его отношение к обычаям хасидов отнюдь не ортодоксально.
5
«...в Мидраше есть притча...» — Muдpaш — комментарий к Торе.
6
«... место из Книги Шемот 33, где сказано, что, когда Господь прошел мимо Моше...» — Книга «Исход», 33; Моше — пророк Моисей.
7
«...протоиерею Петру Кифе». — Петр (греч. — камень) и Кифа (камень по-арамейски) — разноязычные имена апостола Симона, которому Иисус заповедал: «ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь мою» (Мф. 1. 18).
Священник Петр Кифа, подобно рабби Коцкому, в повести тоже как бы пребывает в двух временах — в дни захвата гитлеровцами Польши и во времена евангельские.
8
