– Пошли, – сказал Скинк.
– Куда? – спросил Декер. – Я не запутаюсь в этих лилиях?
– На конце твоей лески крючок, который не боится водорослей. Закидывай удочку, как раньше, а потом подражай движениям червя. Заставь его плясать, словно он чувствует, что его вот-вот съедят.
Декер сделал хороший бросок. Наживка с плеском шлепнулась среди стеблей. Вытягивая, он попытался покачивать ее, безуспешно стараясь заставить скользить пластиковую наживку.
– Господи, это же, мать твою, не хлебная палочка, это змея.
Скинк вырвал снасть из рук Декера и сделал потрясающий бросок. Наживка шлепнулась в воду, а плеск был слышен где-то далеко у берега.
– А теперь смотри на кончик удочки, – объяснил Скинк. – Следи за моими запястьями.
Змея-угрь-червь скользнула по стеблям лилий и стала извиваться на поверхности воды. Декер был вынужден признать, что наживка выглядела, как живая.
Когда приманка оказалась на расстоянии пяти футов от лодки, она будто взорвалась. Или взорвалось что-то под ней. Скинк откинулся назад и держался изо всех сил, но угорь вылетел из воды и шлепнулся на его купальную шапочку.
Сердце Декера забилось где-то под горлом. В воде, где только что была эта штука, остались только пузыри и пена.
– Черт возьми, что это было? – спросил он, заикаясь.
– Хог, – ответил Скинк. – И к тому же, хороший.
Он отцепил фальшивого угря от шапочки и вернул удочку Декеру.
– Попытайся. Теперь действуй быстро, пока у него в брюхе горячо.
Декер сделал бросок в том же направлении. Его пальцы дрожали, когда он заставлял резиновое создание двигаться поперек бухты.
– Вода нервничает, – сказал Скинк, вытирая бороду.
– Двигай чуть помедленнее.
– Вот так? – прошептал Декер.
– Да.
Декер услышал это прежде, чем почувствовал резкое сотрясение, как, если бы кто-то бросил в воду рядом с лодкой тлеющее бревно. Тотчас же что-то, что было совсем рядом, чуть не вырвало удочку у него из рук. Инстинктивно Декер подался назад. Леска заскрежетала по старой катушке, издавая звук, похожий на короткие взрывы, и удочка изогнулась, как буква У. Рыба ходила кругами, разрезая поверхность воды у правого борта, ближе к корме. Ее спина отливала зеленовато-черным цветом, туловище бронзовым, а жирное брюхо было бледным, как лед. Жабры ее шуршали, как костяшки домино, когда окунь дергал своей огромной пастью.
– Проклятье! – ворчал Декер.
– Это большая девочка, – сказал наблюдавший за ним Скинк.
Рыба ушла вглубь, немного подергала удочку, потом зарылась где-то в корнях водяных лилий. Потрясенный Декер продолжал удерживать удочку. Скинк знал, что случится, и это произошло. Рыба поступила очень умно, запутав леску в водорослях и вырвалась с громким треском. Вся битва продлилась не более трех минут.
– Дерьмо, – сказал Декер. Он включил фонарь, изучая порванный конец мононити.
– Не менее десяти фунтов, – сказал Скинк. Он перекинул ноги через планку, зашнуровал свои ботинки и стал грести.
Декер спросил:
– У тебя еще есть такой же угрь?
– Мы уходим.
– Еще один бросок, капитан, – в следующий раз получится лучше!
– У тебя было все правильно, Майами. Ты получил, что хотел, приступ рыбной лихорадки. Пожалуйста, избавь меня от дурацких вопросов, пока мы будем добираться.
Декер заметил:
– Должен признаться, это увлекательно.
– Это все говорят.
Пока они плыли назад, к берегу, Декер не переставал думать о большом окуне, об ощутимом натяжении лески, позволявшем почувствовать его силу и напряжение своих собственных мускулов. Может быть, в этом наваждении Бобби Клинча и было что-то мистическое. Это впечатление, признался себе Декер, уединение и темнота на озере, нарушенные этой тварью, пришедшей из глубины, были бодрящими и очищающими. В этом не было ничего похожего на ловлю из дрейфующих лодок или на приманку из креветок с мостов в Кейсе. Это было что-то совсем иное. Декер чувствовал себя взбудораженным, как мальчишка.
– Хочу еще попробовать, – сказал он Скинку.
– Может быть, как-нибудь после того, как закончим грязную работу. Ты хочешь послушать мою теорию?
– Конечно.
