Но она продолжает безжизненным, монотонным голосом:
– Сделай все, что они велят. Пожалуйста. – И в трубке раздаются гудки.
– Эмма? – слышу я дрожащий голос. Свой собственный. – Эмма! – Трясущейся рукой я вешаю трубку. Практически тут же телефон звонит снова, и я подпрыгиваю как ужаленный. – Алло! – Кажется, я кричу, хотя едва слышу себя. Я будто разучился дышать.
– Итак, говнюк. – Это Джерри, злорадствует. – Что теперь скажешь?
– Думаю, мы сможем договориться.
– О'кей. Притаскивайся сегодня в клуб.
– Не так быстро. – Мне больше не доставляет удовольствия хохмить, поэтому разговор будет трудным. – Дай-ка мне атаманшу.
– Она не может подойти.
– Джер, не заставляй меня снова делать тебе больно.
– Надо было убить тебя тогда.
– Да, а мне надо было купить акции «Амазон» по пятнадцать с четвертью.
Телохранитель Клио вешает трубку. Я оборачиваюсь и вижу, что ко мне идет редактор Городских Новостей Райнмен со своей извечно кислой миной.
– Я ищу Эмму, – говорит он. – В четыре заседание Комитета по этнике.
Есть у нас такая группа, которая регулярно собирается и решает, как бы «Юнион-Реджистер» уделять побольше внимания интересам этнических групп. На сегодняшний день их основная рекомендация звучит так: газета не должна нанимать на работу столько белых людей.
Райнмен просит меня напомнить Эмме про заседание:
– В четыре, в конференц-зале.
Ее нет, говорю я. Она звонила и сказала, что больна.
Я доверился Карле, которая доверилась девушке, в клубных кругах известной как Турма, на досуге занимающейся разведением экзотической живности. Именно из ее коллекции Карла достала мне варана, ныне покойного Полковника Тома. Турма живет среди поросших соснами холмов на западной границе округа, и я только рад, что за руль садится Карла, потому что нервы мои уже ни к черту. Чтобы меня подбодрить, она болтает о пустяках, хотя осознает, что происходит что-то странное. Сегодня волосы у нее арбузного цвета и заплетены в причудливые тугие косички.
– Вчера ночью звонила мама, она была вне себя. Дерек написал поэму и собирается зачитывать ее на церемонии в субботу. Он наваял три страницы! – весело щебечет Карла. – Распечатал и разослал всем гостям – эй, Черный Джек? Проснись! Я для тебя стараюсь, друг.
– Извини, продолжай.
– Угадай, как она называется, свадебная поэма Дерека.
– Должно быть, ода какая-нибудь, – рассеянно отзываюсь я. – Ода принцессе. Ода деве…
Карла ликует, хлопая руками по рулю:
– А ты
– Эй, твоя мать счастлива. Это единственное, что имеет значение.
– Не пытайся меня разжалобить, ты, старый упрямый осел.
– Карла, сделай мне одолжение.
– А что я всегда делаю?
– Если со мной что-нибудь случится, – я открываю блокнот и пытаюсь нацарапать имя и номер телефона Рика Таркингтона, – если со мной что-то случится, позвони ему. Скажи ему, что я сегодня вечером пошел на встречу с веселой вдовой в «Туда-Сюда».
– Эй! Я пойду с тобой, и мы будем бесстыдно флиртовать.
– Черта с два. – Я вырываю страничку и запихиваю ее в сумку Карлы. – И еще скажи ему, что похищена женщина. Ее зовут Эмма Коул. Она работает в нашей газете. Ей всего двадцать семь.
– О господи, Джек. Что ты натворил?
– Перехитрил сам себя. Далеко еще?
Турма и ее создания обитают в двойном трейлере, обнесенном металлической сеткой. На почтовом ящике стоит имя Бернис Мэкл. У сосны перед трейлером раздраженно мечется койот. Хорошо хоть на цепи.
Турма усвистала куда-то по делам, но на входной двери нас ждет записка: «Клетка № 7. Медленно и аккуратно».
Карла выкапывает ключ от двери из цветочного горшка, и мы осторожно входим. Я не понимаю, где Турма ест и спит, потому что трейлер забит стеклянными террариумами до отказа. В каждом – по нескольку жутких рептилий. Турма предусмотрительно сняла замок с крышки номера 7, где обитает самый огромный восточный гремучник, какого я когда-либо видел. У него голова размером с мой кулак. Змея свернулась на камне, напоминающем наковальню. Рядом с камнем стоит блюдце с водой, а рядом с блюдцем лежит знакомая черная коробочка, некогда тайная гордость Джеймса Брэдли Стомарти.
– Я просила ее спрятать диск в надежном месте, – говорит Карла.
