Приободрившись, Фингал объявил:
– Тысяча долларов – просто дурацкая шутка.
Бод спросил, чего он хочет.
– Остаться в отряде, – оживленно ответил Фингал. – А еще я хочу треть лотерейных денег. Я их заслужил.
Пухл отбросил брезент и, пошатываясь, поднялся на ноги.
– Пристрели козлину, – заявил он Боду.
– Тише ты.
– Если не можешь, я сам.
Бод Геззер сердито посмотрел на Фингала.
– Что за хрень, сынок?! – Вытащил украденную «беретту» из-за пояса. – Зачем ты ставишь меня в такое положение?
Эмбер поняла, что Фингал дико напуган, и вмешалась:
– Полковник, кое-что вам все же стоит знать. Скажи ему, Фингал. Скажи, что ты сделал в Групер- Крик.
Все это был один большой блеф. Фингал изо всех сил пытался вспомнить, что Эмбер подучила его сказать, что она говорила ночью. Но у него никак не получалось собраться с мыслями – вид «беретты» лишал его присутствия духа.
– О видеокассете, – подначивала Эмбер.
– А… да.
– И о твоем телефонном звонке.
– Каком еще звонке? – спросил Бод.
– Все правильно, – выдавил Фингал. – Ну, помните, кассета из магазина? Вы, ребята, заставили меня ее стибрить из «Хвать и пошел». Потому что она доказывает, что в «Лотто» вы не выигрывали…
– Заткни этого недоноска! – рявкнул Пухл.
– … потому что вы и в Грейндже-то объявились только через день. На пленке все есть.
Бод постукивал пистолетом по бедру:
– Что еще за
– Скажи ему, – велела Эмбер.
– Моей ма, – солгал Фингал. – Пленка спрятана у меня в машине, а машина – возле трейлера майора Пухла, Я позвонил ма и сказал ей приехать ее забрать, если от меня не будет вестей до четверга…
– До вторника, – перебила Эмбер.
– Точно, до вторника. Я сказал ей приехать забрать машину.
– И что? – Горло Бодеана Геззера было как мел.
Фингал сказал:
– Я велел ей отдать кассету черной женщине. Джолейн. Она знает, что делать.
– Брешешь! – неуверенно произнес Бод.
– Нет.
– Я слышала, как он звонил, – подтвердила Эмбер.
– Тогда будьте вы оба прокляты!
Эмбер объявила, что собирается поплавать – одна. Фингалу полегчало: он только и ждал, чтобы по- чемпионски отлить.
Пухл и Бод ретировались на «Настояшшую любофь» для срочного совещания. Даже в своем оцепенелом лихорадочном состоянии Пухл сообразил, что сделал пацан – чутка себя подстраховал.
– И что, мы теперь не можем убить скотину?
– Понятия не имею как, – ответил Бод.
– А с баблом-то что теперь?
– Он хочет долю, нам придется делиться. Слава богу, он знает только про один лотерейный билет. Так что, типа… сколько будет треть от четырнадцати миллионов?
Пухл начал напряженно делить в уме:
– Четыре с чем-то. Четыре и пять, четыре и шесть…
– Значит, это и будет его часть. Пока он не пронюхал про несчастный второй билет.
Пухла затошнило. Четыре с половиной миллиона баксов какой-то тупой деревенщине! Это неправильно. Да грешно это просто, вот что.
– Шантаж какой-то, – сердито буркнул Бод. Сложно отрицать серьезность их положения. Спасение белой Америки подождет – сначала им надо спастись самим. – И вот еще что, – сказал он Пухлу, – твоя
