– Это так мило! – сообщила она, целуя Тома в нос. Она чопорно втянула длинные ноги в машину и добавила, что увидится с ним на процессе Артура. Том помахал на прощание.
Мэри Андреа стояла крайне довольная, с наслаждением наблюдая, как давно утраченный супруг пытается уравновесить головокружительные эмоции и экзотическую ношу. Единственным возможным объяснением черепашьего проекта была новая женщина, но Мэри Андреа не любопытствовала. Ей не хотелось знать ничего такого, что ослабит эффект истории при пересказе.
– Ну, – сказал Том, – думаю, мы еще увидимся на другом процессе, так?
– Только не со мной. У меня нет времени.
Она говорила вроде бы искренне, но Кроум все еще был настороже – Мэри Андреа не могла вдруг оказаться такой сговорчивой.
– Ты серьезно? – переспросил он. – Мы наконец сможем все это уладить?
– Да,
– Иисусе, Мэри Андреа, нет никакой книги. Я просто выпендривался.
– Хорошо, – кивнула она своему будущему бывшему мужу. – Тогда по рукам. А теперь поставь этот чертов аквариум, чтобы я могла тебя как следует обнять.
Бернард Сквайрз обычно пил мало, но после ужина в мотеле принял один бокал хереса от миссис Хендрикс – потом еще один, а потом и еще. Он бы не стал пить так много спиртного перед другими постояльцами, особенно перед двумя привлекательными женщинами, которые явились накануне вечером. Но женщины уже выехали, и Сквайрз подумал, что подобающие приличия больше роли не играют.
Бедняга страдал, миссис Хендрикс это видела. Он сообщил ей, что сделка провалилась – все, зачем он проделал весь этот путь в Грейндж из Чикаго, штат Иллинойс.
Капут! Кончено!
Миссис Хендрикс сочувствовала – «Ох, хороший мой, и такое случается», – и пыталась перевести разговор на темы повеселее, вроде Доу-Джонса, но мистер Сквайрз умолк. Ссутулившись на старинной деревянной скамье, он уныло таращился на носки своих ботинок. Вскоре миссис Хендрикс ушла наверх, оставив его с бутылкой хереса.
Когда бутылка опустела, он схватил свой портфель и отправился бродить. В кармане пальто скомкались три телефонных сообщения, записанные безукоризненным почерком миссис Хендрикс. Сообщения были от мистера Ричарда Тарбоуна, и каждое настойчивее предыдущего. Бернарду Сквайрзу не хватало смелости позвонить вспыльчивому гангстеру и сообщить, что произошло.
Да и сам Сквайрз толком не понимал. Он не знал, кем была чернокожая девушка и откуда у нее столько бабла. Он не знал, как здесь замешан крутой агент БАТО и почему. Наверняка Бернард Сквайрз знал одно: ни пенсионный фонд, ни мафиозная семья Тарбоун не могли позволить себе еще одного заголовка на первой полосе, а это означало, что сделка с Симмонсовым лесом расстроена.
А он тут не виноват. Ни в чем не виноват.
Но все эти доводы не имели значения, поскольку Ричард Ледоруб не верил в объяснения. Он верил в убийство гонца.
Каждая уходящая минута уменьшала шансы Бернарда Сквайрза пережить эту неделю. И он это знал – пьяный или трезвый, он знал это.
За свою карьеру отмывателя денег мафии Сквайрз едва ли сталкивался с неприятными ситуациями, которые не разрешались четвертью миллиона долларов наличными. Именно эту сумму он привез в Грейндж, чтобы заполучить участок Симмонсова леса. После, когда сделка официально обернулась дерьмом собачьим, Клара Маркхэм специально съездила в банк забрать деньги и даже помогла Сквайрзу пересчитать пачки, пока он заново упаковывал портфель.
Который он сейчас беспечно нес по сонным улицам Грейнджа. Был прекрасный тихий осенний вечер – совсем не похоже на то, как он обычно представлял себе Флориду. Воздух был прохладен, пахнул землей и свежестью. Сквайрз обошел рыжего котяру, дремлющего под фонарем, тот едва удостоил Сквайрза взглядом. На заднем дворе время от времени лаяла собака. В окнах домов он видел сиреневое мерцание телевизоров.
Сквайрз надеялся, что вечерний воздух приведет в порядок хаос в мозгах. В конце концов он сообразит, что делать – всегда так получалось. Поэтому он шел дальше. Вскоре он оказался на той самой улице, где был два вечера назад, под тем же дубом, перед тем же аккуратным одноэтажным домом. За прикрытыми шторами он слышал оживленный разговор. У дорожки было припарковано несколько машин.
Но у лощеного святилища Девы Марии Сквайрз оказался один. Никто не пришел к освещенной статуе, чьи стеклопластиковые руки застыли в благословении. Сквайрзу с его расстояния невозможно было увидеть, есть ли в глазах статуи слезы.
Осторожно продвигаясь вперед, он заметил одинокую фигуру в канавке – человек, замотанный в простыню, колени подтянуты к груди.
Не слыша никакого пения, Сквайрз отважился приблизиться.
– Привет, паломник, – сказал человек, будто все это время за ним наблюдал. Его лицо осталось скрыто в тени.
Сквайрз вымолвил:
– О… Я не помешал?
– Нет, не беспокойтесь.
– С вами там все хорошо?
– Лучше не бывает. – Человек опустил колени и медленно откинулся в воду. Когда он раскинул руки, белая простыня надулась вокруг него, произведя буквально ангельский эффект.
