– Чудно. Можно повесить над кроватью.
– А знаешь, что делают из носорожьих рогов?
– Кто делает? – спросила Дези.
– Всякие там азиаты.
Дези знала, но позволила Палмеру рассказать. История закончилась невообразимыми слухами о двухдневной эрекции.
– Представляешь? – заржал Стоут.
Дези покачала головой.
– А кому это нужно?
– Вдруг
Дези поискала глазами официанта. Где же обед? Сколько можно варить пасту?
Стоут подлил себе вина.
– Носорожьи рога! Надо же, господи боже! Что они еще придумают?
– Потому-то браконьеры носорогов и отстреливают, – сказала Дези.
– Да ну?
– Они на грани исчезновения. Господи, Палмер, ты где витаешь?
– Зарабатываю на жизнь. Чтобы ты могла сидеть дома, красить ноготки, смотреть канал «Дискавери» и узнавать о вымирающих видах.
– Почитай хотя бы «Нью-Йорк Таймс».
– Ах, пардон! – саркастически фыркнул Стоут. – Читал я нынче газетку, дружок!
Привычка пересыпать обыденную речь обрывками из старых рoковых песен Дези претила, но Палмеру казалась остроумной. Дези, может, и примирилась бы, если б он вечно не перевирал слова. Она была гораздо моложе Стоута, но знакома с творчеством Дилана, «Битлз», «Стоунз» и других. В колледже Дези два лета работала продавщицей в «Сэм Гуди».[4] Желая сменить тему, она спросила:
– Что нужно Дику Артемусу?
– Новый мост. – Стоут куснул рогалик. – Ерунда.
– Мост – куда?
– К какому-то захолустному острову в заливе. Передай-ка масло.
– Зачем губернатору мост в захолустье?
Стоут хмыкнул, роняя крошки.
– А зачем губернатору вообще все, дорогая? Я просто откликаюсь на зов и творю чудо.
– «Повседневная жизнь».[5]
– В самую точку.
Однажды Твилли Спри получил условный срок и приказ посещать курсы «Управление эмоциями». Класс состоял из мужчин и женщин, арестованных за вспышки ярости, – в основном в семейных скандалах. Там были мужья, избившие жен, жены, избившие мужей, и даже одна бабуля, поколотившая шестидесятидвухлетнего сына за богохульство на ужине в День благодарения. Другие одноклассники Твилли подрались в барах, устроили стычки в азартных играх и потасовки на трибунах во время матча «Дельфинов Майами». Трое стреляли в незнакомых людей в дорожных конфликтах, из них двое были ранены ответным огнем. И еще там был Твилли.
Преподаватель на курсах самоконтроля представился опытным психиатром. Звали его доктор Бостон. В первый день он предложил классу написать короткое сочинение на тему «Вот уж что меня действительно бесит». Пока слушатели писали, доктор Бостон листал присланные из суда желтые папки с делами. Прочитав дело Твилли Спри, доктор отложил его папку в сторону.
– Мистер Спри, – сказал он ровным голосом. – Мы будем по очереди рассказывать друг другу свои истории. Вы не против выступить первым?
Твилли поднялся из-за стола.
– Я еще не выполнил задание.
– Закончите потом.
– Понимаете, сэр, я только сосредоточился. Вы меня прервали на середине предложения.
Доктор Бостон помолчал и непроизвольно стрельнул взглядом на папку Твилли.
– Хорошо, найдем компромисс. Закончите предложение, а потом выступите перед классом.
Твилли сел и дописал абзац: «…по щиколотку в крови дураков!» Немного подумал и переделал: «по щиколотку в испаряющейся крови дураков!»
Засунул карандаш за ухо и встал.
– Закончили? – спросил доктор Бостон. – Хорошо. Пожалуйста, расскажите нам о своей жизни.
– Это довольно долго – всю жизнь рассказать.
– Начните с того, как вы здесь оказались.
– Я взорвал дядин банк. – Одноклассники подняли головы и повернулись к Твилли. – Филиал, – добавил он. – Не центральное отделение.
– Почему вы это сделали? – спросил доктор Бостон.
– Я кое-что узнал.
– О вашем дяде?
– О ссуде, которую он выдал. Очень большую ссуду весьма поганым людям.
– Вы пытались поговорить об этом с дядей?
– О ссуде? Несколько раз. Он не особо меня слушал.
– И это вас разозлило?
– Нет, обескуражило. – Твилли прищурился и сцепил пальцы на затылке. – Огорчило, расстроило, обидело, пристыдило…
– Но еще и разозлило? Ведь человек должен быть очень зол, чтобы взорвать здание банка.
– Нет. Человеку нужно решиться. Я решился.
Доктор Бостон поймал на себе удивленные взгляды слушателей, ждавших его реакции.
– По-моему, вы уходите от ответа, – сказал он. – Что думают остальные?
– Я ни от чего не ухожу, – встрял Твилли. – Купил динамит. Приладил запал. Взял на себя ответственность.
– Угрохал кого-нибудь? – спросил сосед по парте.
– Разумеется, нет! – рявкнул Твилли. – Все происходило в воскресенье, когда банк закрыт. Если б я реально взбеленился, устроил бы это в понедельник утром и удостоверился, что дядя в здании.
Некоторые условники согласно закивали.
– Мистер Спри, – сказал доктор Бостон. – Человек может терять рассудок без припадков и буйств. Злость – одна из тех сложных эмоций, которые легко выплескиваются, либо глубоко прячутся, так глубоко, что мы их зачастую не распознаём. Я хочу сказать, что где-то на подсознательном уровне вы были невероятно злы на дядю – и, возможно, по причинам, не имеющим никакого отношения к его банковской деятельности.
– По-вашему, одного этого мало? – нахмурился Твилли.
– Я имею в виду…
– Он дал ссуду в четырнадцать миллионов долларов горнорудной компании, которая теперь дырявит землю на Амазонке. Что еще требовалось?
– Похоже, у вас сложные отношения с дядей, – сказал доктор Бостон.
– Я его почти не знаю. Он живет в Чикаго. Там же и банк.
– А в детстве?
– Раз он сводил меня на футбольный матч.
– Ага! В тот день что-нибудь произошло?
– Угу. Одна команда победила другую, и мы пошли домой.
Класс посмеивался, и настала очередь доктора Бостона управлять сложной эмоцией.
– Послушайте, все просто, – сказал Твилли. – Я взорвал здание, чтобы в дяде пробудилась совесть, понимаете? Чтобы он задумался о своей жадности и неправильной жизни. Я все это изложил в письме.
– Да, письмо в вашем деле. Но вы его не подписали.
