Я посмотрела на свою тяжелую черную юбку, купленную в сэконд-хэнде. Первоначальная ее обладательница помнила, должно быть, корейскую войну. Черная блузка на пуговицах обошлась мне в 50 пенсов в магазине «Оксфам» на Харроу-роуд, а колготки были толстыми и непрозрачными.
– На.
Я подняла глаза. Светлана протягивала маленькую золотую косметичку. – Что?
– Накрасься. Мы выходим через двадцать минут.
Двойняшки умели вести одновременно два разговора. Они держали телефонную трубку у уха, не выпуская из зубов сигареты. Говорили с будущими посетителями.
– Вы собираетесь прийти сегодня, да? Без вас я буду
Во время разговора девушки подкрашивали брови, втискивались в блестящие белые брюки, надевали серебряные босоножки на немыслимо высоких каблуках. Я молча на них смотрела. Светлана в бюстгальтере долго стояла перед зеркалом, подняв над головой руки. Придирчиво проверяла гладкость подмышек. Она посоветовала мне надеть что-нибудь золотое, чтобы выглядеть поярче.
– Тебе нужно выглядеть утонченной. Хочешь, дам поносить свой пояс? У меня золотой пояс. Черный и золотой – хорошее сочетание!
– Я буду глупо выглядеть.
– Тогда возьми серебряный, – сказала Ирина.
Я старалась на нее не смотреть. Она сняла лифчик и стояла топлесс возле окна. Длинными ногтями она подцепила рулон изоленты и отрывала зубами полоски.
– Ты носишь черное, а потому выглядишь, как вдова.
– Я всегда ношу черное.
– Что? Ты носишь по ком-то траур?
– Нет, – возмутилась я. – Что за глупости! Мне не по ком носить траур.
Какое-то мгновение она молча на меня смотрела.
– Хорошо, если это так тебе нравится. Только в клуб ты идешь не для того, чтобы мужчины плакали.
Она взяла в рот конец ленты, соединила груди плотно, как только могла, подвела под них ленту из-под левой подмышки к правой и в обратную сторону. Когда отпустила ленту, грудь, удобно устроившись на полке из изоленты, сохранила форму, которую ей придала Ирина. Затем надела блузу, открывающую плечи, разгладила ее и проверила форму под прозрачной тканью. Я закусила губу: страшно хотелось набраться смелости и попросить еще одну сигарету.
Светлана закончила макияж. Губы ее были очерчены темным карандашом. Она встала на колени, порылась в ящике и вытащила степлер.
– Подойди ко мне, – сказала она и поманила меня пальцем. – Подойди.
– Нет.
– Да. Подойди.
Она придвинулась ко мне на коленях. Схватила подол моей юбки, подогнула и щелкнула степлером, прикрепив край юбки к подкладке.
– Не надо, – сказала я отводя ее руку. – Не надо.
– Что такое? У тебя сексуальные ноги, их надо показывать. Стой смирно.
– Ну пожалуйста.
– Может, тебе работа не нужна?
Я закрыла лицо руками, мои глаза так и метались под пальцами. Светлана двигалась вокруг меня, щелкая степлером, а я глубоко вздыхала. По движению воздуха я чувствовала, что она обнажила мои колени. Я с ужасом представляла, как выглядят мои ноги. Что подумают люди, если увидят меня сейчас?!
– Не надо…
– Тсс! – Светлана положила руки мне на плечи. – Не мешай работать.
Я закрыла глаза и задышала через нос. Ирина пыталась обвести контур моих губ. Я подпрыгнула.
– Пожалуйста, не надо…
Ирина отступила на шаг и изумленно воскликнула.
– Что? Не хочешь сексуально выглядеть?
Я схватила кусок ткани и стерла помаду. Задрожала.
– Я выгляжу ужасно. Ужасно!
– Там будут только японцы, старые, узкоглазые. Они не станут к тебе притрагиваться.
– Вы не понимаете. Светлана вскинула бровь.
– Мы не понимаем? Слышишь, Ирина, мы не понимаем.
– Нет, – твердо сказала я. – Вы действительно не понимаете.
