Токио

Куда ушли Джейсон и медсестра? Где бы они ни были, часть квартиры осталась без охраны. Джейсон понятия не имел, как помог мне. Я представила себе нижние комнаты, словно план квартиры был нарисован передо мной на окне. Я видела себя – или свой дух – шагающей по плюшевым коридорам, поворачивающей в комнату под бассейном. Видела, как я склоняюсь над стеклянным резервуаром, поднимаю что-то обеими руками…

Я оглянулась через плечо. Фуйюки и чимпира ели сабу- сабу. Бизон стоя беседовал с девушкой в открытом платье. Никто на меня не смотрел. Я открыла стеклянную дверь и шагнула в сырую ночь. Комната под бассейном, в которой я видела стеклянный резервуар, таилась в темноте. Я вздохнула и пошла вперед, каблуки стучали по холодному мрамору. Вдруг в столовой кто-то громко закашлял.

Я обернулась. Чимпира хлопал Фуйюки по спине. Лицо парня выражало озабоченность, он что-то тихо говорил старику. Инвалидное кресло отодвинули от стола. Фуйюки наклонили вниз головой, торчали ноги в дорогих туфлях. Его тело напоминало шпильку для волос. Все разговоры в комнате прекратились, все глаза устремились в одну точку. Фуйюки хватался за горло. Чимпира отодвинул стул, встал на ноги, бестолково замахал руками. Взгляд его метался от одной двери к другой, он словно ждал, что кто-то придет и поможет. Рот Фуйюки был широко разинут, голова откинута, потом неожиданно руки выпрямились, а грудь выгнулась, и тело приняло вид натянутого лука.

Все в комнате задвигались, повскакали со стульев, бросились к нему. Кто-то громко отдавал приказы, кто-то опрокинул вазу с цветами, попадали бокалы. Официант нажал кнопку вызова помощи. Надо мной на стене то гасла, то загоралась красная лампочка. Фуйюки пытался встать, его кидало из стороны в сторону, руки дергались. Рядом с ним стояла девушка. Она тихонько вскрикивала и стучала его по спине.

– Вон, вон отсюда.

Чимпира выталкивал девушек в коридор. За ними последовали и другие. Они побежали так быстро, что, наталкиваясь друг на друга, создали эффект домино. Лица у них были изумленные и напуганные, они торопились, словно спасались от погони. Чимпира оглянулся через плечо: Фуйюки свалился на пол. Он стоял на коленях, дергаясь и хватая себя за горло.

– Вон! – заорал чимпира девушкам. – Немедленно! Вон!

Я дрожала. Вместо того чтобы устремиться вместе с толпой, я отошла от стеклянной двери и быстро направилась к бассейну, держа путь к дальнему коридору. В патио было тихо, возле воды вспыхивал красный свет. Позади меня в освещенной столовой звонил телефон, кто-то хрипло отдавал приказы.

– Огава! Огава! – Впервые я услышала, как кто-то обращается к сестре по имени. – Огава! Куда ты, черт побери, запропастилась?

Высоко подняв голову, я шла к дальним дверям. Свет и крики остались позади. Когда я почувствовала себя почти свободной, дверь впереди отворилась и оттуда вышла медсестра. Она двигалась в мою сторону, оправляя парик и застегивая на ходу одежду.

Возможно, необычность ситуации только-только начала до нее доходить: она шла, как в трансе. Сначала мне показалось, что она меня не увидела, но когда мы поравнялись, она автоматически вытянула руку и оттолкнула меня. Я попятилась, посторонилась. Огляделась вокруг – в какую бы дверь проскользнуть? Но прежде чем приняла решение, откуда ни возьмись появился чимпира и ухватил меня за руку, словно ребенка.

– Отпустите, – сказала я, глядя на свою руку. Но он тянул меня назад, в столовую, следом за сестрой. – Пустите меня.

– Вон отсюда. Марш к другим. Живо!

И подтолкнул меня к дверям. Я снова оказалась в шуме и хаосе. В дверях появились мужчины, которых я не знала. По коридорам бежали люди. Я стояла на месте, девушки в растерянности толпились вокруг меня, не зная, что делать. Сквозь толпу протиснулась сестра, расталкивая всех локтями. В дальнем конце комнаты на пол с грохотом свалилась лампа.

– Моя сумочка! – завопила Ирина, поняв, что нас сейчас выставят из дома. – Я оставила там свою сумку. Где моя сумка?

Медсестра наклонилась и одним движением подняла Фуйюки. Она взяла его за талию, как годовалого ребенка, перенесла на диван возле окна. Взялась обеими руками за его грудную клетку, приложила лицо к его спине и надавила. Перед ее ногами поднялись его крошечные ножки, заболтались, как у марионетки. Сестра еще раз нажала. Его ноги снова затанцевали. На третий раз что-то, должно быть, выскочило, потому что кто-то указал на пол. Официант незаметно подобрал это салфеткой. Какой-то человек опустился в кресло, схватившись за виски.

– Аригате[78] – облегченно вздохнул один из телохранителей. – Иоката.

Фуйюки снова дышал. Сестра донесла его до коляски. Я видела, как он в изнеможении свесил руки и голову. Официант пытался всучить ему стакан воды, сестра встала на колени возле коляски, взяла его запястье большим и указательным пальцем и считала пульс. Шанса остаться и понаблюдать у меня не было – в дверях появился толстый человек и вывел всех девушек по коридору к лифту.

42

Есть такая легенда. Более двух тысяч лет назад жила на свете прекрасная Мяо Чжуан, младшая дочь короля Мяо Чжуанга. Она отказалась выйти замуж, и разгневанный отец отправил ее в ссылку. Она жила на Душистой горе Сянцзяншан, ела плоды с деревьев, пила воду из чистых ручьев. Тем временем ее отец заболел. Кожа его покрылась язвами, и он не вставал с постели. Мяо Чжуан прослышала о болезни отца и, как любая китайская девушка, исполнилась сострадания. Не долго думая она выколола себе глаза и приказала слугам отрезать себе кисти рук. Ее руки и глаза были посланы во дворец. Там из них сделали лекарство и накормили отца. Согласно легенде, он быстро излечился.

Мяо Чжуан стала для меня стежком в запутанном узоре, который надо было распутать.

Русские подумали, что я либо напилась, либо заболела. В начавшейся суматохе мы втроем сели в первое же такси, остановившееся возле дома Фуйюки. Я забилась в угол машины и всю дорогу домой сидела, опустив голову и закрыв руками лицо.

– Постарайся, чтобы тебя не вырвало, – сказала Ирина. – Я этого терпеть не могу.