В осколках тумана

— Принесу еще одну, — сказала я, по-прежнему ничего не подозревая, хотя за моей спиной и раздались смешки.

Вернувшись, я наполнила бокалы всем, кто сидел за нашим столом. И тут же посыпались новые просьбы:

— О, вон там есть сыр и крекеры.

— И кофе.

— Да, не могла бы ты принести нам кофе, Мэри?

— Мэри, моя салфетка куда-то запропастилась. Не принесешь другую?

И только вернувшись от буфета нагруженная тарелками и чашками, я поняла, что происходит.

— Хватит! — вскакивая, заорал Джонатан.

Жестокий розыгрыш прекратился. Компания тут же перестала смеяться, хотя никто не выглядел напуганным.

— Пойдем, Мэри. — Джонатан потянул меня за руку.

Я едва сдерживала ярость. Богатство и аристократизм, которые никогда еще не были так близко, ослепили меня. Джонатан все тащил меня куда-то в сторону от шатра. Я была только рада оказаться как можно дальше от этой компании.

— Спасибо, — сказала я, когда мы удалились на значительное расстояние.

Ярость прошла, осталась только слабость. Перенесенное унижение лишило меня сил. Интересно, где сейчас Дэвид?

Джонатан улыбнулся, обнял меня за плечи.

— Они в восторге от себя, но у них нет никакого права так с тобой обращаться. Мне стыдно за них.

И ни слова о Дэвиде.

— Извинения приняты, — слабым голосом ответила я и оглянулась: вдруг Дэвид решил покурить у террасы? Но его там не было. — Да, можешь не спрашивать. Это правда. Я официантка.

— Дэвид рассказал, как вы познакомились.

И я ощутила, сколь огромная пропасть отделяет меня от этого мира. Значит, Дэвид поведал им, кто я и что я. И все же я цеплялась за остатки самоуважения.

— Мне нравится моя работа. Каждый день знакомлюсь с интересными людьми.

Разумеется, я лгала. Труд официантки по большей части тяжел и монотонен. После каждой смены ноги отваливаются, голова отказывается соображать, а платят сущие гроши.

— С такими интересными, как Дэвид? — уточнил Джонатан, беря меня под руку.

Мы начали спускаться к озеру — шелковой глади мерцающего индиго. Я все оглядывалась, надеясь увидеть Дэвида. Над деревьями, в светлом еще небе, стояла прозрачная луна.

— Да, как Дэвид, — подтвердила я. — Мы стали друзьями. Просто друзьями.

Как будто эти слова способны были описать странные отношения, сложившиеся между нами.

— Мэри, — Джонатан остановился и повернулся, чтобы посмотреть мне в лицо, — ты свела его с ума. Дэвид в тебя влюблен.

Дыхание Джонатана коснулось моей щеки, легкое, точно свежий бриз. Слова улетели, как ненужный сор, но я хотела вернуть их, хотела услышать еще тысячу раз. И в то же время я отчетливо понимала, что это начало конца.

Происходило то, чего я отчаянно желала избежать. Дэвид поддался чувству, а значит, дружба наша вскоре рассыплется. Я не могла допустить, чтобы отношения перешли на другой уровень, каким бы соблазнительным это ни казалось, как бы я сама ни хотела того. Каждый божий день я напоминала себе, что намного старше Дэвида и он нужен мне совсем не для этого. Нас разделяли не только годы, мы были из разных миров, которым никогда не объединиться.

— Это он тебе сказал? — спросила я.

Ответить Джонатан не успел, потому что вдали показалась фигура Дэвида, он бежал в нашу сторону. Сердце мое забилось. Джонатану хватило здравого смысла не останавливаться, чтобы Дэвид не подумал, будто мы секретничаем. Непринужденно приобняв, он повел меня к маленькой деревянной пристани.

— Эй, я тут кое-что прихватил! — прокричал Дэвид.

В руках он держал бокалы, из-под мышки выглядывала очередная бутылка шампанского. Он спрыгнул на причал, веселый, запыхавшийся. Волосы упали ему на лицо, но руки были заняты, и он не мог их убрать.

— Видит бог, после общения с мамочкой мне это не повредит.

Похоже, Дэвида вовсе не задело, что я прогуливаюсь наедине с его другом. Он плюхнулся на мостки, и привязанная к причалу лодка закачалась на волнах.

— А ты меня ей так и не представил, — сказала я, забирая у него бокалы.

— И не надо. Она ведь у нас настоящая Снежная королева.

Дэвид принялся откупоривать шампанское, снял фольгу, распутал проволочку, пробка взлетела в вечерний воздух. Я протянула бокалы. Разливая вино, Дэвид пристально смотрел на меня. В его темных глазах ничего невозможно было прочесть. Подождав, пока в бокалах осядет пена, он наполнил их до краев, не пролив ни капли.

— За друзей и возлюбленных, — провозгласил он.

Глаза его по-прежнему были устремлены на меня, и я поверила, что Джонатан сказал правду. Пузырьки в моем бокале плясали, поднимались на поверхность, ветер доносил обрывки музыки и смеха. Я подняла бокал.

— За друзей, — сказала я.

Мы выпили, улыбаясь друг другу. Похоже, все согласились с тем, что мы пьем за дружбу. Не помню, кто это предложил, чей голос изменил мою жизнь.

— Давайте покатаемся на лодке.

Флора, — показываю я, — ты понимаешь?

Мы чертим слова, словно ничего не произошло. Я расспрашиваю малышку про дом, про Мило, про ферму, рассказываю о том, в чем так и не сумела никому признаться. Флора молчит, и от этого мне легко и просто. Она смотрит на меня большими глазами, вглядывается в мои старые руки, ткущие повесть жизни. Понимающе кивает.

Пальцы скручены артритом и крестьянской работой, но все еще сохранили изящество.

Никому не рассказывай, Флора. Это секрет. Обещаешь, что не расскажешь?

Она энергично кивает, и я верю, что внучка сохранит тайну. Флора уже весело повествует о всяких мелочах, из которых состоит ее мир.

Ну вот, хоть кто-то теперь знает правду, думаю я. Теперь я не одна. Прижимаю к себе Флору. Сегодня ее волосы пахнут марципаном.

Перевожу взгляд на окно. За просторным газоном блестит крошечное озерцо. Солнце играет на воде, но вот оно прячется за набежавшим облаком, и мир мрачнеет, подернутый серостью. На поднявшихся волнах покачивается лодка. В ней сидит человек.

Бабушка, ты сказала, что не любишь озеро. Почему же ты на него смотришь?

Я обнимаю хрупкое тельце, утыкаюсь лицом в кудряшки.

Потому что иногда, моя дорогая, самые страшные вещи притягивают сильнее всего.

Джулия

Школьными коридорами иду к своему классу, отчетливо читая во взглядах коллег жалость пополам с