— Я бы до него и крюком не дотронулась, — объясняю я. — Так говорят…
— О подлых мерзавцах? — предполагает она.
Меня колотит. Крисси спокойна. Разве что недоумевает, как человек может так низко пасть. Вытащив из воды пару первых страниц, она поняла, что они не имеют отношения к Мэри и ее медицинской карте. А мелкое мошенничество мистера Барретта из Кента ее не заинтересовало. Пока я выбирался из ледяной, илистой воды, она обшарила «Алькатрас» и, разумеется, очень быстро нашла бумаги.
— Ты не понимаешь. — С меня ручьями течет вода, но мне так холодно, что я этого даже не чувствую.
— Это точно, черт побери. По словам Надин, ты порядочный.
— Порядочный мерзавец? Прямо так и сказала? — Стараюсь не улыбаться. Крисси все сверлит меня взглядом, но я вижу, что она тоже прячет улыбку. — Это очень важное для меня дело. — Теперь я говорю серьезно. И не могу удержаться: делаю к ней шаг. Крисси отступает. От меня воняет. — Моя жена, точнее, почти что бывшая жена… влюбилась в мужчину, а он… (Теперь она точно решит, что я сумасшедший.) Слушай, я просто стараюсь спасти детей от жестокого преступника, который может стать их отчимом. Понимаешь? Тебе кажется, я чокнутый? — Я опрокидываю виски.
— Абсолютно чокнутый, — подтверждает она. — И все твои слова чокнутые. И все, что с тобой связано, чокнутое. Вся твоя жизнь чокнутая. Как долго ты знаком со своей женой?
— Целую вечность. С тех пор как она родилась.
— И ты всегда был таким чокнутым?
Я задумываюсь и честно отвечаю:
— Всегда. Абсолютно безумен от рождения.
— Бедная твоя жена.
— Жизнь — не только схемы, статистика, исследования, графики и компьютеры, выплевывающие тонны бесполезной информации…
— Помолчи, пожалуйста. Я как раз хотела сказать, что мне нравятся сумасшедшие. Они напоминают мне о том, что я нормальная. Наверное, поэтому я дружу с Надин. — И к моему шоку и удивлению, — я даже пролил виски — Крисси кладет на стол бумаги Мэри. — У тебя есть мой номер. Вижу, это много для тебя значит. Позвони, когда закончишь. Только не тяни.
Я теряю дар речи. Крисси исчезает в люке. «Алькатрас» провожает ее благодарными покачиваниями.
— Спасибо, — говорю я ее ногам, когда они проходят мимо иллюминатора. — Гигантское спасибо!
Клянусь, когда я подхожу к ней, зрачки у Мэри Маршалл расширяются. Хотя, может, это всего лишь солнце, что пускает блики по озеру. Но как бы то ни было, она не двигается. Сидит словно замороженная.
— Мэри, к вам пришли, — говорит красноносая медсестра, молодая женщина в белом халате поверх пальто.
Она как заведенная мечется по берегу, притоптывая и прихлопывая. То ли замерзла, то ли у них тут так принято. Вода не покрыта льдом, но трава обледенела и белесыми пальцами тянется к мелким волнам, накатывающим на берег. Здесь всего одна скамейка, и на ней сидит Мэри. Сидит и смотрит на воду.
— Здравствуйте, Мэри. Я Марри. Пришел вас проведать. — Опускаюсь перед ней на корточки. Ей приходится посмотреть на меня. — Как вы себя чувствуете? — На всякий случай, показываю эти слова жестами. Нет ответа. — Мэри, я просмотрел ваши медицинские бумаги…
Нет, так не пойдет. Я встаю и заговариваю с медсестрой, отведя ее в сторону:
— Нельзя ли мне побыть наедине с моей тещей? Вы не оставите нас на несколько минут?
— Простите, сэр, не могу. Мы ведем круглосуточное наблюдение за Мэри Маршалл. Ей не разрешается даже на секунду оставаться одной.
— Почему?
Джулия никогда об этом не говорила.
Медсестра бросает взгляд на Мэри.
— Однажды она пыталась устроить пожар в комнате. Старшая сестра опасается, что она может это повторить.
Вздохнув, достаю бумажник.
— Ладно. Сколько?
— Не думаю…
Любого можно купить, особенно низкооплачиваемую медсестру. Достаю двадцать фунтов. Она протягивает руку и приподнимает брови. Извлекаю еще двадцатку, она секунду колеблется (кто знает, может, совесть проснулась), затем деньги исчезают в кармане белого халата.
— Только пару минут, — говорит она, оглядываясь по сторонам. За нами здание клиники. Десятки окон на унылом белом фасаде. — Если кто-нибудь увидит, меня уволят.
— Все будет в порядке, — уверяю я и жду.
Медсестра спускается к озеру.
— У нас мало времени, — говорю я Мэри. — Я знаю, вы меня слышите и понимаете. Но я не знаю, почему вы молчите. Врачи, медсестры, Джулия — в общем, все, кто вас видел, считают, что у вас какая-то болезнь мозга, и поэтому вы молчите. А я так не считаю, Мэри. (Она по-прежнему на меня не смотрит.) Я хочу, чтобы вы знали: вы ничем не больны. С вами все в порядке.
Да, я сильно рискую, ведь могу и ошибаться. А вдруг кто-то допустил оплошность? Вдруг бумаги просто пропали из папки и лежат себе на чьем-нибудь столе? Окончательный диагноз еще ведь не поставили. Но пусть у нее будет надежда. Мне надо, чтобы она заговорила. Я хочу знать правду.
— Мэри, — продолжаю я, — один человек, которому я доверяю, провел небольшое расследование. Ваша история болезни в «Лонсе» не содержит никаких упоминаний об МРТ. А ведь вас положили сюда на основании результатов этого исследования. — Я вспоминаю Крисси. Я ей верю. — В документах, которые остались в больнице, есть отчет о результатах МРТ. — Я делаю паузу, чтобы дать ей время это осмыслить. — Врач, который вас там осматривал, мистер Рэдклифф, утверждает, что с вашим мозгом все в порядке. Нет никаких оснований считать, что у вас деменция — мультиинфарктная или какая-нибудь еще.
Я встаю, чтобы размять затекшие ноги. Медсестра уже идет обратно. Я снова сажусь на корточки.
— Мэри, вы понимаете? Дайте мне знак, если можете. Поднимите руку, улыбнитесь, моргните… хоть что-нибудь.
Я жду, пока она переварит новость, а сам кошусь на приближающийся к нам белый халат. Мои слова гремят в ушах Мэри, воронкой вкручиваются в ее сознание. Немота Мэри — не просто кровоизлияние в мозг.
Крисси по моей просьбе узнала еще кое-что. Она не сомневалась, что результаты сканирования в любом случае не покинули медицинскую систему, и принялась за розыски. Крисси позвонила своему бывшему, семейному врачу, который работал в приемном отделении скорой помощи. По ее словам, у него есть доступ ко всей информации, занесенной в больничные компьютеры. Получив новые сведения, Крисси тут же перезвонила мне.
— Маркус легко нашел то, что тебе нужно, — протянула она, дразня меня, — возможно, в отместку за выходку с папкой. — Кстати, как ты поживаешь? Не заболел? — Она задорно рассмеялась. — Уже просох?
— Крисси, — не выдержал я, — что там с отчетом?
— Маркус сказал, что мистер Рэдклифф не обнаружил у Мэри Маршалл ничего особенного. По его мнению, лечебного вмешательства не требуется. Он написал об этом ее лечащему врачу. — Она замолчала, но и я молчал. Попросту не мог говорить. — Маркус даже просмотрел снимки, которые прилагались к отчету. Ничего. Чисто. А он в этом разбирается. — Крисси выдержала театральную паузу, а затем объявила: — Если у нее мультиинфарктная деменция или что-нибудь в этом роде, то я одноногий инвалид!
