– Расслабься, Мэгги, – успокоил ее Джеймс. Его внимание оказалось прикованным к твердому бутону ее груди. – Не надо со мной бороться. Расслабься, и пусть это случится.
Его слова прозвучали бессмыслицей в ее ушах. Всем существом своим она была сконцентрирована на восприятии его и его движений. Даже ни с чем не сравнимое ощущение, вызываемое прикосновением его зубов к ее соскам, оставалось на периферии ее сознания.
Внезапно движущая сила его мужской сути оборвала тонкую нить, связывающую Мэгги с землей, и она оказалась выброшенной, провалившейся в темноту, в мерцающий мир мучительных ощущений. Крик Джеймса эхом отозвался в ее ушах, и она ощутила, как тот напрягся и упал, изможденный высшим наслаждением.
Неописуемое чувство эйфории захлестнуло ее, и она зашептала в глубоком удовлетворении, когда он повернулся к ней и обнял ее, нежно поглаживая спину.
– Спасибо тебе, милая Мэгги. – Джеймс легко прижался носом к чувствительному месту у нее за ухом, и, к ее восхищению, хотя тело ее насытилось, она почувствовала ответную дрожь в глубинах своего существа. Нежный тон его голоса и гипнотические движения его ласкающей руки успокаивали ее, и она еще плотнее прижалась к нему, уютно свернувшись.
– Это был по-настоящему достойный воспоминания опыт. – Слова Джеймса просачивались к ней в сознание, вдребезги разбивая ее благодушие.
По-настоящему достойный воспоминания? Почему? Потому что она так отличалась от его обычных партнерш, что он никогда теперь не забудет ее потребность в опыте?
– Спи, Мэгги. – Джеймс продолжал удерживать ее, и она постепенно проваливалась в сон, в желанное для нее состояние. Бодрствуя, она испытывает одно только беспокойство. Заснув, она будет в безопасности.
Она вздохнула и потерлась щекой о жесткие волосы у него на груди. Крепкий аромат мужского пота, проступившего на его гладкой коже, щекотал ее ноздри, и она счастливо улыбнулась. Она почти не устала.
Когда она открыла глаза во второй раз, серый свет уже исчез. Яркие солнечные лучи, танцуя, лились сквозь окно, омывая убогую мебель теплым светом.
Мэгги покосилась на мощный поток света, и мышцы ее напряглись, как от неожиданного ранения. Ладно, может быть, и не от такого уж неожиданного.
Она быстро взглянула на другой край кровати. Джеймса нет, но… Ее глаза широко раскрылись, когда она заметила восхитительную красную розу, положенную поверх белой наволочки. Тоненькая серебряная цепочка с голубым эмалевым цветком была обвита вокруг черенка розы.
Мэгги попробовала дотянуться до нее. Где же Джеймс отыскал розу в таком месте? Вопрос отпал сам собой, едва лишь ее пальцы коснулись цветка. Джеймс не искал цветок. Роза была не настоящая. Сделанная из шелка.
Мягко, с любовью перебирала она пальцами ее гладкие лепестки. Джеймс, должно быть, заранее привез розу и ожерелье. Достал их специально для нее. «Не похожий на него романтический жест», – подумала она в смущении. Джеймс был слишком практичным, современным человеком для того, чтобы везти розу и изящное дамское ожерелье из Нью-Йорка. Что это значит? Этот вопрос снова вселил в нее беспокойство. То, что он был потрясен тем, что они сделали? Она вспомнила его нежные слова, прозвучавшие сегодня ранним утром: «Это был по-настоящему достойный воспоминания опыт».
Она с неохотой оставила эту мысль. Он не покупал подарков перед тем, как они стали близки. Он привез их из Нью-Йорка, чтобы подарить их в зависимости от того, найдет ли он наслаждение в ее объятиях или нет. Был ли он доволен? На этот неизбежный вопрос она не могла пока ответить.
Мэгги длинно и протяжно выдохнула, мысленно вернувшись к волшебному предрассветному действу. Томительное чувство удовлетворенности наполнило ее при воспоминании о физической близости с Джеймсом. Это было поистине откровением. Ничто не готовило ее к этому. Несомненно, ее злополучный сексуальный опыт шесть лет назад не имел к этому отношения.
Она редко позволяла себе вспоминать тот давно прошедший день, который давал о себе знать, подобно больному зубу. Память о нем все еще владела ее чувствами, но впервые она смогла посмотреть на свою глубочайшую женскую неудачу с точки зрения открывшейся перспективы. Неудача того опыта произошла не из-за недостатка женственности в ней, скорее она случилась из-за не того партнера, не того времени и не тех оснований. Но сама она не была несостоятельной!
Внутри Мэгги все кричало. С подходящим человеком она готова была полностью раскрыть свою женственность. С Джеймсом она взбиралась на вершины страсти, и знание этого подпитывало ее хрупкую уверенность в себе. Она могла переживать все сильные чувства, присущие ее полу. Даже чересчур.
Она слабо улыбнулась, когда другой аспект ситуации пришел ей на ум. Она определенно доказала себе, что может испытывать удовольствие, но насколько она могла им одаривать? Много ли наслаждения дала она Джеймсу?
Она закрыла глаза и попыталась воскресить в памяти подробности случившегося, но не смогла. Туманной толчеей впечатления всплыли на поверхность. Руки Джеймса, уверенно передвигавшиеся по ее телу, его губы, алчущие тайн ее тела, трепещущая энергия, пожиравшая обоих и, наконец, его требовательное скольжение по ней.
Ее нежные груди напряглись при воспоминании о том, как жаждущие губы Джеймса целовали их и как теплая волна захлестнула их чресла.
Господи, она хотела его! Она снова хотела физической близости с ним, чтобы вернуться в то очаровательное место, куда могут проникнуть лишь двое. Но Джеймса здесь не было. Она нахмурилась. Ему не захотелось остаться и повторить опыт? Не нашел ли он этот эпизод не стоящим внимания?
Вероятно нет, ответила Мэгги на свой вопрос с характерной для нее прямотой. Это было откровением для нее, но не для Джеймса. Он уже познал все радости физической близости и сравнивал ее со своими бывшими партнершами. Она, наверное, обманула его надежды.
Мэгги попыталась взглянуть на происходящее глазами Джеймса. Что он от этого приобрел? Возможно, очень мало. Она поморщилась. Она не знала, насколько ее действия усиливали или продолжали его ответную реакцию. Они не были равными в это утро, признала она. Джеймс неизбежно был господствующим партнером. Если бы инициатива была предоставлена ей, они все еще лежали бы здесь.
