ванной, и пришлось их ужасно долго расчесывать, потому что волосы совсем спутались); маленькие гномики, исполнявшие все их желания.
А теперь стало неинтересно. Может быть, оттого, что она уже не маленькая? Дерен стало грустно, и она взяла в руки коричневого медвежонка Микки, приветливо сверкнувшего глазками-бусинками.
Микки был перчаточной куклой. Его можно было надевать на руку и так играть: разговаривать с кем- нибудь, как будто Микки сам разговаривает, — он очень смешно открывал алый ротик, и его мордочка при этом забавно покачивалась.
Дерен нажала пальцем на черный кожаный носик.
— Привет, Микки. Хочешь мороженого? Еще немножко осталось, тебе в самый раз.
Микки помотал головкой.
— А скажи-ка мне, тебе понравился Джимми Дикс? Правда, он хороший? — продолжала Дерен.
Медвежонок усердно закивал.
— Вот видишь, наши мнения совпадают, — важно произнесла Дерен.
Микки Дерен подарил отец: вошел как-то в ее комнату, держа руку за спиной. Она знала, что если он вот так входит, значит, прячет какой-нибудь подарок.
— Угадай, кого я тебе принес? — спросил он.
— Мышку? — это тоже была игра.
— Мышка убежала.
— Птичку? — Дерен очень нравилась эта игра, и она поочередно изображала, что сделали животные.
— Птичка улетела, — засмеялся Джо.
— Рыбку?
— Рыбка уплыла.
Дерен зашевелила пальцами, показывая, как плывет рыбка, и капризно сказала:
— А тогда кого?
И папа улыбнулся и достал из-за спины Микки. Медвежонок склонил головку и сказал голосом папы, который изо всех сил старался говорить потоньше, но у него ничего не получалось:
— Я — медвежонок Микки. Я раньше жил в лесу и ел малину, а теперь пришел к хорошей и веселой девочке Дерен и хочу жить с ней, потому что с Дерен интересно.
Она подбежала к отцу и крепко обняла его вместе с медвежонком. Так было хорошо!
А сейчас почему-то все не так. Она пробовала сегодня поговорить с папой вместе с Микки, а он сказал злым голосом: «Неужели ты не можешь говорить по-человечески?» Папа стал другой, они уже давно не гуляли вместе, не разговаривали. Ему бы она рассказала все про Томми, и про грымзу-учительницу, и про себя… Но он все время занят, все время у него дела. Наверное, она сама стала хуже, и он теперь ее меньше любит. Раньше они всегда были вместе, а теперь ему некогда.
Дерен всхлипнула и положила Микки рядом с собой на подушку. Если бы было не так поздно, она бы позвонила Томми, но он скорее всего уже спит.
Она вытерла глаза и неожиданно для себя зевнула. Да, пожалуй, пора спать, за окном давно стемнело. А то так и разреветься можно — еще чего не хватало. Черти никогда не плачут, если им плохо — они только ругаются. Ругаться тоже не хотелось.
Дерен разделась и скользнула под одеяло. Микки уютно свернулся рядом.
Приснись мне, Томми, — прошептала Дерен и закрыла глаза.
Они договорились сниться друг другу каждую ночь, и на этот раз Томми выполнил свое обещание…
…Его лицо возникло из ярко-оранжевого света и пропало, чтобы появиться снова. Это было немного похоже на заставку перед фильмом. Дерен часто снились такие сны, похожие на кино, — она одновременно и смотрела сон, и играла в нем главную роль. Было как бы две Дерен: одна участвовала во всяких приключениях, иногда сама по себе, иногда вместе с Томми, а другая смотрела из воображаемого зала. Однажды ей даже приснились титры в конце сна, почему-то на французском языке. На этот раз титров не было, зато был знакомый сон, точная копия реального события — как они с Томми познакомились. Это она так называла — «познакомились», потому что на самом деле знакомы они были давно, поскольку учились в одном классе, но раньше не обращали друг на друга внимания, а теперь стали обращать, да еще какое, — значит, — познакомились.
Дерен сидела за своей партой и изо всех сил пыталась решить дурацкую задачу по математике. Мистер Шекли, тощий учитель математики, сказал, что если она не справится с этой контрольной, он будет вынужден пригласить в школу обоих родителей. А их, бедняг, уже вызвали учительница физики, француженка и грымза по рисованию — не за Сатану, а за то, что Дерен сунула ей в сумочку большого черного жука. Конечно, лучше бы родителям сразу за все отмучиться, но все-таки их было жалко. Дерен с такой силой сжала зубами ручку, что та захрустела.
— Дерен Ханбек, не отвлекайтесь! Решайте задачу, вы же отлично знаете, что зависит от вашего правильного решения! — скрипучий голос доходяги Шекли раздался над самым ухом.
От испуга Дерен вздрогнула и выронила ручку.
— Зачем вы полезли под стол, Дерен Ханбек? — скрипел учитель.
— Мне позволяется во время контрольной работы поднять упавшую ручку? А если она упала под стол, мне позволяется полезть под стол? Или не позволяется? — съязвила Дерен.
«Позволяется» и «не позволяется» были любимыми выражениями мистера Шекли. Ученики звали его за глаза «мистер Не Позволяется», но сказать прямо такую фразу никто не решался.
Шекли побагровел.
— Что вы себе позволяете, Дерен Ханбек?
— А что, мне уже не позволяется ничего себе позволять? — невинно продолжала Дерен.
— Выйдите вон из класса! Вы не решили задачу, грубо разговаривали с учителем, а поэтому будьте так добры явиться завтра в школу с родителями! С отцом и матерью!
— А у меня нет больше родителей, кроме отца и матери! — сказала Дерен и гордо вышла из класса.
В коридоре она приложила ухо к двери и прислушалась: она всегда так делала, когда ее выгоняли в коридор, потому что учителя обычно после ее ухода разражались длинными и чрезвычайно забавными речами о послушных детях и примерном поведении. Иногда такие речи продолжались до конца урока, за что одноклассники бывали крайне благодарны Дерен. Но на этот раз она услышала голос Томми Шелтона, с которым они пару раз болтали на переменах:
— Мистер Шекли, почему вы сказали, что Дерен не решила задачу? Она и не могла бы ее решить, раз вы выгнали ее из класса!
— Шелтон, я не ожидал от вас такого! Вы защищаете эту грубую девочку? — удивился математик.
— Вы сказали неправду, и это несправедливо! — голос Томми звенел от негодования.
— Как вы со мной разговариваете?! — взъярился мистер Шекли.
— В данный момент я разговариваю так, как мне не позволяется. Такой тон позволяется, видимо, только вам, — произнес Томми.
Дерен услышала, как ахнул класс. Два одинаковых случая за один урок!
— Том Шелтон, выйдите вон и присоединитесь к Ханбек, раз уж вы ее так защищаете, — процедил математик.
Дерен отскочила от двери, и правильно сделала — дверь распахнулась, Томми вышел в коридор.
— И зачем ты это сделал? — спросила она.
Томми молчал.
— Мне-то все равно, ты же знаешь, как я себя веду на уроках, а тебе зачем портить отношения с учителями? — снова спросила она.
— Шекли поступил несправедливо по отношению к тебе, — ответил Томми. — А вообще… — Он покраснел и отвернулся.
— Что вообще? — допытывалась Дерен.
— Ну, мне нравится, как ты ведешь себя на уроках.
