Там мрак! Там серный дух! Там бездна! — кричал он, дергая все яростнее. — Жар, пламя, зловонье, разрушенье! Фу, фу, фу, брр![180]

— Господи! — ахнул Нельсон, думая о боли.

С треском, словно оторвали липучку, Робин вырвал из паха яички и пенис.

У Нельсона подломились колени, он осел на пол, таща за собой Викторию. Вместе они сползли по стене и остались сидеть, выставив ноги.

Виктория сжала Нельсону руку.

— Он отстегивается? — взволнованно спросила она.

— Обычно нет, — выдавил Нельсон.

— Что за мастерское создание — человек![181] — возгласил Робин, поднимая трепещущие причиндалы в холодном свете застывших часов. Нельсон видел только гладкую кожу в его промежности.

Тем временем Вита сунула обе руки в причинное место и с резиновым всхлипом вытащила из себя влагалище, матку и яичники, как большой перетянутый воздушный шар. После этого Вита и Робин поменялись оснасткой; она взяла у него член с прилагающимися деталями, он у нее — трепещущую матку и все остальное.

— Как благороден разумом! — выкрикнула Вита, прилепляя член в промежность.

— Как беспределен в своих способностях! — Робин пальцами раздвинул гладкую кожу в паху и принялся двумя руками запихивать в себя трепещущие органы.

— В обличьях и движениях как точен и чудесен! — Вита отодрала груди и протянула Робину на ладонях, словно два пудинга, украшенных красными вишенками сосков.

— В действии как похож на ангела! — Робин прилепил их к себе и подвигал, выравнивая соски.

— Постижением, — закричали они вместе, вновь обмениваясь волосами — челка от Виты к Робину, бородка от Робина к Вите, — как подобен… богу!

Внезапно заскрежетала сталь, из механизма водопадом брызнули искры — крошечные атомы, которые заплясали по полу, наполняя комнату едким запахом раскаленного металла. Молоток большого колокола сдвинулся еще на полдюйма.

Горячие искры прыгали по полу к Нельсону и Виктории, кололи их иголками. Виктория забралась Нельсону на колени, он прижал ее к себе.

Механизм взвыл, как от боли, все колеса мелко задрожали. Маленькие колокола зазвенели в диссонанс, но большой молчал. Нельсон и Виктория вцепились друг в друга.

Шестерни судорожно дернулись, колеса завертелись, из механизма выдавилась сияющая фигура — и тут же упала на пол. Колокол ударил в тот миг, когда ее ноги коснулись досок. Фигура приземлилась, спружинив коленями, и тут же выпрямилась, одна нога перед другой, пятка к носку, словно акробат — оп-ля! Комната гудела вместе с колоколом. Жаркое свечение искр померкло, но даже в бледном свете часов фигура как будто переливалась от золотистого к серебряному и черному — плавное, непрекращающееся мерцание. Руки и ноги у фигуры были тонкие и гладкие, плечи и бедра — узкие. У нее вообще не было пола. И не было лица.

— Не пугайтесь, — сказал дух голосом глухим и гулким, как колокол, — остров полон звуков — и шелеста, и шепота, и пенья; они приятны, нет от них вреда[182].

Виктория беззвучно шевелила губами. Нельсон свободной рукой закрыл глаза.

— О Господи, — прошептал он. — Я и впрямь в аду!

Вита-Робин и Робин-Вита заплясали вокруг фигуры в голубоватом свете, выкидывая коленца и поводя плечами. Витины груди подпрыгивали, Робинов член раскачивался в ритме танца. Молоток большого колокола медленно возносился для нового удара.

— Духи, — пропела Вита, — всякий пол принять способны или оба вместе — так вещество их чисто и легко.

— Ни оболочкой не отягчено, — пропел Робин, — ни плотью, ни громоздким костяком.

Потом, в унисон:

— Но, проявляясь в обликах любых, — пропели они, — прозрачных, плотных, светлых или темных, затеи могут воплощать свои воздушные![183]

Стоя между ними, дух приосанился, как конферансье.

Большой колокол ударил во второй раз.

— Водворяясь в теле, — сказал дух, — мы устранены от Господа[184] .

Дух ударил в ладоши и отступил назад. Вита и Робин стремительно понеслись друг на друга и в последний миг подпрыгнули в воздух. Как раз когда часы ударили в третий раз, они столкнулись под самым механизмом, однако не отлетели в разные стороны и не грохнулись на пол а как будто вошли друг в друга, извиваясь под единой кожей, словно двое дерущихся в мешке. Долгое жуткое мгновение кожаная оболочка бугрилась, топорщилась, шла складками, потом с двух сторон единой головы выглянули их лица, и они раздулись в бублик, соединенные в плечах и бедрах, с торчащими наружу руками, ногами и гениталиями. Это была чудовищно неустойчивая конструкция, кое-как сляпанный алхимический змей, глотающий свой хвост. Существо неловко утвердилось на Витиных ногах, словно женщина с тяжелым грузом на спине.

— Когда же в таком случае, — сказало Витино лицо, — душа приходит в соприкосновение с истиной? Ведь, принимаясь исследовать что бы то ни было совместно с телом, она — как это ясно — всякий раз обманывается по вине тела.

Часы пробили четыре.

— Верно, — сказало лицо Робина. Он беспомощно дрыгал руками и ногами, как перевернутый жук.

Дух подошел сзади и сунул бледное лицо в отверстие посреди чудища, словно подглядывая за Нельсоном и Викторией, сжавшимися у стены. Он взялся длинными пальцами за внутреннюю сторону бублика и перекатил сдвоенное существо в сторону Робинова лица. Вита откинулась назад, руками хватаясь за воздух.

— И лучше всего мыслит она, — выговорила Вита, часто переводя дыхание, — конечно, когда, распростившись с телом, останется одна или почти одна и устремится к подлинному бытию.

— Так и есть, — просопел Робин, гулко приземляясь на ноги. Он по инерции пробежал несколько шагов.

Часы пробили пять.

— Значит, — вскричала Вита, бешено молотя ногами по воздуху, — и тут душа философа решительно презирает тело и бежит от него, стараясь остаться наедине с собой?

— Все, что ты говоришь, — простонал Робин, шатаясь под их общим весом, — совершенно верно.

Часы пробили шесть.

Дух внезапно прыгнул в дыру и, согнувшись в три погибели, побежал на месте, как белка в колесе. С общим воплем отчаяния бублик Вита-Робин грузно покатился по комнате, шлепая по доскам.

— В самом деле, тело не только доставляет нам тысячи хлопот! — крикнуло одно из лиц.

— Но вдобавок подвержено недугам, любой из которых мешает нам улавливать бытие! — крикнуло другое.

Они дергали руками и ногами, кривились от боли, бились головами, вопили, когда их груди и гениталии шмякались о доски.

— Тело наполняет нас желаниями!

— Страстями!

— Страхами!

— Массою всевозможных вздорных призраков!

Тем временем дух все быстрее и быстрее бежал в крутящемся колесе, а оно катилось все стремительнее, по расширяющейся спирали, накренясь внутрь, грохоча, как мельничный ворот.

— А кто виновник войн?

— Мятежей?

— И битв?

— Как не тело!

Вы читаете Рассказ лектора
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату