посыльный из штаба: «Сэр! Вам присвоено генеральское звание!» Полковник вскакивает, черепушку на место присобачивает, хватает фуражку — и на выход. Хирург ему вслед: «А как же мозги, сэр?» А тот: «А на хрен они мне теперь нужны?»
Блиндаж чуть не обвалился от взрыва хохота.
— Ладно, ребятки, — сказал сержант Коллинз. — Давайте еще выпьем. За то, чтоб каждый из нас исполнил свой зарок, если он у него есть.
«Ну вот, — подумал Ник, проталкивая в горло противную жидкость, — а у меня никакого зарока и нет. Никому ничего не обещал — и себе в том числе. Скучно живу. Ладно: зарок — это успеется. Главное — вернусь из этой мясорубки живым-здоровым, а не в виде ящика, покрытого звездно-полосатым флагом. На «Пурпурное сердце», правда, не навоевал — но к чему мне эти цацки?»
И еще он подумал о том, что не владеет пока никакой профессией. Не подаваться же, на самом деле, в землекопы… В школе подумывал о том, чтобы стать журналистом, но это была блажь чистой воды: даже письмо матери написать — и то едва на страничку хватало.
Да, только мать его и дожидалась там, в Штатах. Не то что невесты — даже постоянной девушки себе не завел. Может, так оно и лучше: а то бы маялся сейчас, переживал — как она там время без него проводит, действительно ли ждет… Хорошо Фрэнку: у него-то с этим делом все в порядке. Хотя — кто знает…
— Что касается зароков, — говорил тем временем Фрэнк, — то я знаю одну историю на этот счет. Причем абсолютно чистая правда, могу поклясться на Библии.
Гомон в блиндаже попритих, солдаты приготовились слушать Фрэнка.
— Живет у нас в городе человек, — продолжал Дэвероу, — по имени Пат Джефферсон. И была у него любимая девушка. И вроде как собирались они пожениться. Но тут началась война с Кореей — и пришлось Пату надеть солдатскую форму. Девица, понятное дело, клятвенно обещала ждать его хоть сто лет. Пат такой перспективе, конечно, обрадовался, но ему тем не менее интересно было, как она поведет себя на самом деле. И он попросил младшего брата этой девчонки за ней проследить, пообещав парню какое-то вознаграждение. И отправился узкоглазых крошить.
— Что такое — вечно мы с азиатами воюем, — подал кто-то голос. — То япошки, то корейцы, теперь вот вьетнамцы…
— Видимо, Пентагон предпочитает восточную кухню, — усмехнулся Баксли.
— Так вот, я продолжаю. Повоевал Пат Джефферсон — и вернулся в родной город. И первым делом связался с братом своей девицы и хорошенько его обо всем расспросил. И все ему стал ясно на ее счет.
— А там было, что рассказывать? — спросил один из солдат.
— О да! Так вы дальше слушайте… Встречается Пат с этой сучкой, она ему на шею кидается: ах, мой дорогой, наконец-то ты вернулся — и все такое прочее. Ну, а он тут ей все и выдает, что от братца узнал. Расписал ее личную жизнь по косточкам. А жизнь у этой шлюхи была такой. Приходит к ней почтальон — и тут же оказывается в постели. Приходит водопроводчик — и ему дорога туда же. Отправляется она к стоматологу — и он у нее не только во рту ковыряется. Едет в такси — расплачивается натурой прямо в машине. На работе ее трахает пара начальников и несколько коллег, вечером тоже находится, кому потрудиться. В общем, фривей был у девки между ног, да и только. И Пат терпеливо и педантично излагает ей все эти милые подробности. Девица, ясное дело, в шоке. Она даже и отпираться не пробовала, ну и правильно: от одного-двух случаев еще можно отбрехаться, но когда такой букет — тут уж извините…
— Букетик что надо, — засмеялся Джо Баксли. — Вот только не очень гармонирует с подвенечным платьем.
— Вот именно, — согласился Фрэнк. — И тут двух мнений, казалось бы, быть не может: кому нужна такая отъявленная шлюха? Гони ее в шею — и все дела. Однако Пат Джефферсон поступил иначе…
— Застрелил? — спросил сержант Коллинз.
— Не угадал, приятель, — покачал головой Фрэнк. — То есть абсолютно не угадал. Пат Джефферсон сказал: да, как видишь, я знаю, как ты тут себя вела, но тем не менее я приглашаю тебя выйти за меня замуж.
Слушатели опешили.
— Он что — идиот? — недоуменно осведомился Баксли.
— Нет-нет, Пат был полностью в рассудке, — улыбнулся Фрэнк.
— Что-то непохоже, — покачал головой Джо и отхлебнул из стакана добрый глоток.
— И тем не менее это именно так. Девица, услышав такое, просто онемела от неожиданности. Говорят, бухнулась на колени и принялась Пату руки целовать. За что, плачет, мне милость такая, дорогой мой, как ты великодушен — ну и все такое в подобном роде. А Пат ей и говорит: никакого, мол, великодушия — просто зарок я такой дал себе и буду верен своему слову. Но, предупреждает, я должен поставить тебе одно условие — впрочем, вполне выполнимое, посильное. Какое же? — спрашивает девица. А такое, говорит Пат Джефферсон, что ты должна продолжать вести себя в том же духе, что и в мое отсутствие. Причем со всеми вытекающими последствиями — и чтоб никаких абортов. Он ведь католик был, Пат. Тут девка и вовсе на копчик села. Да что ты, говорит, милый, да я теперь ни на одного мужика даже краем глаза не взгляну, в чадре буду ходить, как мусульманка. Нет-нет, возражает Пат: как я сказал, так и будет…
— Ну точно шизо! — хлопнул себя по коленям Баксли. — Но почему же он так поступил?
Фрэнк сделал многозначительную паузу. Все с интересом смотрели на него.
— Все дело в том, — сказал он наконец, — что Пат Джефферсон…
Но Фрэнк не успел договорить: в эту секунду вздрогнула земля, послышались хлопки взрывов и автоматные очереди. С потолка блиндажа потекли тоненькие струйки песка.
— Тревога! В ружье! — истошно закричал сержант Коллинз и первым схватился за винтовку.
Сталкиваясь в суматохе друг с другом, солдаты взвода кинулись разбирать оружие. Кто-то поскользнулся на бутылке и упал, кто-то заехал стволом винтовки товарищу в лицо.
— Быстрей, быстрей! — поторапливал Коллинз. — Всем на выход!
Ник подхватил винтовку и, натягивая на ходу форменную рубаху, первым выскочил в зловещую ночную тьму.
Цикад уже не было слышно: какофонию их стрекота сменила беглая пальба. Из тьмы молотили очереди «Калашниковых» — за время службы во Вьетнаме Ник уже отлично научился различать звук стрельбы русских автоматов: похоже на то, как отбойный молоток работает. И надежная, надо сказать, штука, не боится ни песка, ни болотной жижи, не то что М-16, которую, бывает, заедает от грязи или влаги. Им бы еще складной приклад — вообще будет супероружие. Ладно, наши винтовочки — тоже не палки от забора. Вот их хлещущие, словно бичи, выстрелы вплетаются в беспорядочную симфонию ночной перестрелки. И вдруг — плоп-плоп-плоп! — хлопки минометов, а вслед за ними — череда оглушительных взрывов.
Ник Паркер почувствовал нервную беглую дрожь во всех жилах — так всегда бывало с ним под огнем. Это происходило независимо от его сознания — организм словно бы сам инстинктивно чувствовал, что в любую секунду может быть поражен пулей либо осколком, и невольно ежился, как ежимся мы во время грозы. Да что такое любой ливень по сравнению с этим свинцовым дождем…
— Они прорвались с запада! — проорал рядом чей-то хриплый голос.
Ник обернулся и увидел рядом сержанта Коллинза. Ноздри Сэма бешено раздувались — он словно бы вдыхал в себя аромат боя.
— Сейчас мы им покажем, этим желтолицым подонкам! — в упоении твердил Коллинз. — Сейчас они поймут, что зря сюда сунулись!
Уже весь взвод высыпал из блиндажа наружу. Солдаты стояли в ожидании приказа, сжимая в руках винтовки.
— Ну что, ребята? — прорычал сержант. — Покажем им, как могут воевать настоящие американские парни?
В нем определенно бродил хмель, дурной хмель от вьетнамской рисовой водки.
Настоящие американские парни никак не отозвались на призыв своего командира. Но в то же время, будто заслышав Коллинза, в воздухе певуче заныла мина.
