Наступил вечер. Роберт Болдуин шел по тускло освещенной стоянке, расположенной рядом с банком, и чувствовал, как его голова потихоньку очищается от мыслей о сегодняшних событиях. Он уже думал о том, как встретится со своей семьей. Дженис, старшая из его двоих дочерей, еще не отошла от восторга по поводу вчерашнего балета. За ужином она наверняка будет без умолку щебетать об этом. Болдуин улыбнулся, вспоминая, как Дженис с гордостью показывала ему новую балетную пачку и пуанты. Такой разительный контраст по сравнению с младшей сестрой, непослушным сорванцом.
Болдуин сел в машину. Это был «форд-мустанг» тысяча девятьсот шестьдесят шестого года выпуска, восстановленный с немалым трудом и любовью. Он повернул ключ зажигания и вряд ли успел увидеть в зеркале, как с заднего сиденья поднялась черная тень. Но Роберт наверняка определенно почувствовал хватку сильных рук, которые тисками сдавили ему голову и крутанули ее так резко, что шейные позвонки с хрустом сломались.
Болдуин повалился вперед. Убийца отстегнул ремень безопасности, толкнул безжизненное тело вперед и уложил голову строго на рулевое колесо. Он действовал продуманно, втиснулся позади тела Болдуина, нагнулся и нажал ему на колено так, что нога жертвы надавила на газ. Двигатель мгновенно набрал обороты, и машина рванула вниз по наклонному пандусу, быстро набирая скорость. Этот тип левой рукой выкрутил руль и направил «мустанг» прямо на бетонную колонну, поддерживающую свод. Он приготовился к столкновению, сгруппировался позади Болдуина, так что, когда машина врезалась в колонну, сминая двигатель, основной удар приняла на себя голова убитого человека.
Было уже поздно, поэтому в гараже царила полная тишина. Кратковременная какофония, вызванная столкновением, быстро сменилась приглушенными звуками, издаваемыми различными жидкостями, вытекающими на асфальт, и скрежетом искореженного металла, привыкающего к новым формам. Болдуин застыл, навалившись всем весом на руль. Однако клаксон «мустанга» был предусмотрительно отключен, поэтому, в отличие от клише, растиражированного в кино, заунывного монотонного рева не последовало. Человек в бейсболке, из-под которой выглядывал хвостик, удостоверился в том, что все сделано правильно, выбрался из разбитой машины и скользнул в темноту. Он постоял, глядя по сторонам. Вокруг не было ни души.
В тот вечер Джонстону звонили дважды. Первый звонок был на его сотовый, когда он ужинал в ресторане «Спаркс», расположенном на Восточной сорок шестой улице.
Разговор был кратким.
— Мистер Джонстон? — спросил голос со знакомым протяжным американским акцентом.
— Да.
— Наша проблема решена. Теперь вы должны взять все в свои руки.
Повелительный тон не допускал никаких сомнений.
Прежде чем Джонстон успел ответить, в телефоне послышались частые гудки. Эрнст застыл, продолжая прижимать аппарат к уху. Постепенно до него начинал доходить смысл услышанного. Жестокая решительность действий, направленных на спасение денег, вселила в Джонстона ужас.
Подтверждение этого ощущения пришло к нему вместе со вторым звонком. На этот раз с ним связался член совета директоров банка. Джонстон находился в гостиной своей квартиры, расположенной на Парк- авеню. Звонивший сообщил, что глава отдела юридических согласований Роберт Болдуин, ветеран банка, проработавший в нем больше двадцати двух лет, по неизвестной причине не справился с управлением своей машиной в гараже банка, врезался в бетонную колонну и скончался от травм, полученных в результате столкновения. Его машина вследствие почтенного возраста не была оборудована современными средствами безопасности, и Болдуин умер мгновенно. Причиной аварии, скорее всего, стала техническая неисправность.
Джонстон положил трубку, бессильно упал в кожаное кресло, но тотчас же встал и прошел к бару, забитому хрустальными графинами. Когда он наливал себе большой стакан бурбона, его взгляд остановился на фотографии времен учебы в колледже. На черно-белом снимке он был в футбольной форме, молодой, полный жизненных сил, улыбался, уверенный и беззаботный. В те давно минувшие дни все казалось ему таким простым.
Только теперь Джонстон осознал, с кем связался, понял степень своего собственного участия в разворачивающейся драме. Эти люди не знали, что такое терпеливые уговоры. Для них все решалось быстро. Помимо Филлипса Роберт Болдуин был единственным звеном между Джонстоном и русскими деньгами, положенными на маржинальный счет Британской торговой компании. Если связь вскроется, то эти люди потеряют все свои деньги и вместе с Джонстоном окажутся под таким пристальным вниманием, что дело неминуемо закончится для всех тюрьмой. Поэтому они решили действовать.
Глава 09
Вечером Джон вернулся домой и уселся перед впечатляющим рядом самых современных мониторов, полноценным домашним центром связи. Под его красными глазами темнели мешки. Даниэлла изящно развалилась на диване, поглощенная чтением журнала. Она была трезвой и выглядела поразительно красивой, но Джон этого даже не заметил.
Он не мог оторвать взгляд от потоков данных, которые совсем недавно так любил, и совершенно не сознавал, что молодая женщина даже не притворяется, будто слушает его сбивчивый монолог.
На самом деле он просто рассуждал вслух, пытаясь разобраться в ситуации, в которой неожиданно оказался:
— Знаешь, может быть, оно и к лучшему, когда тебя толкают и не приходится прыгать самому. Моя работа — не занятие, а одержимость, мания. От нее невозможно оторваться, особенно теперь, поскольку рынки даже не закрываются. В лучшем случае можно рассчитывать на свободные выходные. Ну и какое все это имеет значение? Мне все равно дадут пинка под зад, пресса, вне всякого сомнения, представит меня зарвавшимся маклером, чтобы банк смог прикрыть себе задницу. Похоже, в этом городе я подошел к финишу.
Джон наконец-то обратил внимание на то, что Даниэлла никак не отреагировала даже на его мысль о возможном отъезде из Нью-Йорка. Он развернулся в кресле и посмотрел на нее. Как правило, молодая женщина мало говорила, если разговор шел не о ней. Джон считал, что подобное поглощение собственной персоной успокаивает его. На работе он был постоянно начеку, зато дома наслаждался возможностью болтать все, что придет в голову, зная, что женщина его все равно не слушает. Обращаясь к ее стройному, покрытому ровным загаром телу, расположившемуся в весьма соблазнительной позе, Джон вдруг осознал, что с таким же успехом он мог бы разговаривать с собакой экзотической породы, например с афганской борзой или с салуки. С существом, от которого все равно нечего ждать, кроме приятного вида.
Теперь, задумавшись, Филлипс пришел к выводу, что Даниэлла выполняла в его жизни неоценимую функцию. Как восходящей звезде, ей были открыты двери в самые модные круги нью-йоркского общества. Джон, постоянно занятый своей напряженной работой, просто не успевал принимать участие в светской жизни. Тут очень кстати приходилась шикарная подруга, заполнявшая все пробелы. Этого у Даниэллы было не отнять.
Ночью, когда она уже заснула, Джон лежал в темноте с открытыми глазами, снова и снова возвращаясь в мыслях к Британской торговой компании. Он по-прежнему практически ничего о ней не знал, несмотря на ее ключевую роль в аукционе. И вот теперь, когда его связь с БТК обещала стать более тесной, чем это предполагала какая-либо из сторон, Джону хотелось получить как можно больше информации об этой компании.
Поддавшись порыву, он решил связаться с Пенни Джордан, с которой был весьма близок во время учебы в аспирантуре Кембриджского университета. Он не поддерживал с ней связь, но был знаком с ее
