в надежде наконец по-настоящему взяться за работу. Теперь книга называлась «Моя мама – автомобиль: различие и память в матриархальном нарративе». Пол отстукивал на компьютере основные очертания новой главы, отыскивая связи между «Серфарис» [3] и Эриком Хобсбаумом [4], размышляя об основах гитарной музыки в стиле «серф» как этническом наследии англо-калифорнийских иммигрантов, народной музыке новой мобильной группы населения – белых американцев из среднего класса, жителей пригородов.
Работа шла как по маслу. Вскоре идеи стали буквально сыпаться из него. Пол вставил одну из кассет Ким в свой магнитофон и начал составлять абсолютно новый план книги, переделывая главу за главой, под оглушительные аккорды электрогитар и ударных.
Теперь названия глав звучали примерно следующим образом: «Телевизионная комедия у новых рубежей. Традиция в контрапунктной перспективе»; «Уклон в сторону Миннеаполиса: Уильям Батлер Йитс, Мэри Тайлер Мур и Миллениум». А одна глава возникла непосредственно по ассоциации с их веселенькими «пляжными каникулами»: «Французские бикини на маленькой туземке с островов: “Буря”, “Остров Гиллигана” и социальное конструирование нарратива заброшенности».
На протяжении всего этого времени Шарлотта оставалась в положении отверженной. Из своей пляжной сумки Ким извлекла новенький водяной пистолет в форме классического револьвера. И когда кошка в первый раз появилась в гостиной – Ким в тот момент сидела, скрестив ноги, на ковре и вырезала звезды, – то была мгновенно изгнана из комнаты прицельным ударом водяной струи.
Услышав кошачий вой, Пол вскочил с кресла и попытался вырвать пистолет у Ким, но та вначале спрятала его за спиной, а потом направила на самого Пола, и ему ничего не оставалось, как сдаться, подняв руки с криком «Только не в компьютер!» Впоследствии между танцами и игрой в волейбол Ким в бикини гонялась за кошкой по квартире, зажав пистолет обеими руками. Она коварно нападала на Шарлотту, когда та нежилась на солнышке на полу кухни или, свернувшись калачиком на окне спальни, наблюдала за птицами.
Всякий раз, когда Ким попадала в нее водой, Шарлотта приходила в неистовство и оглашала дом душераздирающими воплями. В последний раз Пол видел кошку несущейся с прижатыми к голове ушами и вытянутым хвостом мимо двери в гостиную. В глазах ее застыл невыразимый ужас. Мгновение спустя Ким стояла на пороге комнаты в позе сделавшего своего дело убийцы. Точь-в-точь Джеймс Бонд в женской ипостаси с обложки «Спортс иллюстрейтед».
– Ты знаешь, в чем беда твоей кошки? – спросила она.
– Гм... нет, – ответил Пол, в котором внезапно вспыхнувшее страстное желание боролось со столь же внезапно пришедшими мыслями по поводу новой главы.
– Гадить она может, – сказала Ким и сделала паузу, чтобы продуть дуло пистолета, будто профессиональный стрелок, – а вот терпеть гадости ей трудновато.
Теперь же, ожидая возвращения возлюбленной, Пол напряженно работал до самых сумерек. Кассета с серф-гитарой закончилась, и он продолжал печатать при голубоватом мерцании экрана. Квартира погрузилась в полную темноту, и единственными звуками, нарушавшими почти гробовую тишину, были постукивание клавиш и его собственный тихий смешок.
Пол печатал с такой быстротой, что на перечитывание написанного не хватало времени. Даже краткие перерывы на сохранение текста через каждые десять минут страшно раздражали, поэтому он в конце концов отключил эту функцию. Пол предельно завелся, мозг его порождал идеи, словно колесо с фейерверками. Новая глава называлась «Ваше собственное оружие: миссис Дэллоуэй против девушки из ЮНЕСКО». И он снова начал мечтать о Чикаго, о жизни среди ослепительных звезд тамошнего интеллектуального небосклона. Возможно, взять с собой Ким – не такая уж и плохая идея. Может, в искушенном и известном своей терпимостью городском окружении он сможет убедить Элизабет воспринимать их брак по-европейски. Может, Лиззи и Ким даже подружатся.
В голове вертелся припев из одной пляжной песенки Ким, и Пол начал напевать ее вслух, имитируя высокий тенорок певца на кассете: «...две девчонки для каждого мальчонки...»
Его отвлекло только внезапное появление Шарлотты. Она не подходила вот уже несколько дней, и Пола поразило неожиданное прикосновение ее тельца к ногам. Теплая и шелковистая, несчастная и брошенная кошка пыталась заглянуть в глаза хозяину, жалобно мяукая. Черновато-коричневая шерсть у нее на боку была все еще влажной после атаки Ким, и от ее прикосновения стало как-то внезапно очень холодно. В мистическом свете монитора Пол с трудом разглядел в темноте под столом ее белую грудку и лапки, а когда кошка подняла мордочку, увидел и носик, и темную пустоту широких зрачков.
Он не стал брать Шарлотту на руки или гладить ее и какое-то мгновение молчал. Она исчезла под креслом и через несколько секунд появилась на столе рядом с локтем Пола. Ее белая грудка мерцала в мутноватом свечении экрана, Шарлотта стояла на всех четырех лапах, громко мяукая, пристально и недружелюбно уставившись на Пола огромными черными глазами. Ее облик в почти полной темноте квартиры производил жуткое впечатление, и, чтобы как-то сгладить это впечатление, Пол сказал:
– Я не знаю, чего ты хочешь, Шарлотта. Я ничем не могу тебе помочь.
Она снова замяукала, широко раскрыв пасть, клыки ее блеснули в свете экрана, и она сделала шаг по направлению к Полу. Он невольно отодвинулся.
– Я бы дал тебе мышку поиграть, Шарлотта, – сказал он, – но ты ведь их всех куда-то спрятала.
Кошка сделала еще один шаг и оказалась на самом краю стола. При этом она не переставала странно орать, демонстрируя острые клыки. Глаза ее сделались величиной с оливковые косточки. Пол невольно сжался в кресле, подумав о своих голых ногах и руках.
– Спокойнее, спокойнее, Шарлотта, – сказал он, но готов был поклясться, что она вся напряглась и приготовилась к прыжку.
В этот миг хлопнула входная дверь, и Ким, поднимаясь по лестнице, произнесла нараспев:
– Привет, милый, я уже дома!
– Тебе бы лучше спрятаться, киска, – сказал Пол, обращаясь к Шарлотте, и резко повернулся в кресле.
Он встал и скользнул в темноту по направлению к лестнице, слыша за спиной быстрое постукивание кошачьих лап по ковру. Он заметил, как стремительно выбегает Шарлотта из гостиной, проносится по пятну света на верхней площадке лестницы и несется дальше по коридору. Тонкая проволока, на которой был привязан «кошачий танцор», словно маятник, раскачивалась из стороны в сторону. Через мгновение в полосе света от уличного фонаря появилась Ким в своем широченном пальто, с громадной сумкой, доверху
