петроградских большевиков – Смольном.
С другой стороны на руководящую роль в авиации претендовала большевистская фракция Авиасовета (А.В. Сергеев, П.С. Дубенский, З.Я. Ландау, Я.Т. Конкин, Н.В. Васильев, В.С. Горшков). Между этими двумя группировками сразу разгорелся конфликт. Члены Бюро «тянули одеяло на себя», ссылаясь на то, что они первыми застолбили место в Смольном, «авиасоветчики» же упирали на свои депутатские полномочия. Со дня на день страсти накалялись. Дошло до того, что «группа 73-й комнаты» потребовала ареста «самозванцев» из Авиасовета. Примирение было достигнуто только после вмешательства председателя петроградского Военно-революционного комитета Н.И. Подвойского, пригрозившего разогнать и тех, и других. В конце концов, обе команды объединились на почве борьбы с Увофлотом, большинство членов которого резко негативно встретило октябрьские события.
15 – 19 ноября совместная комиссия Бюро и Авиасовета провела радикальную чистку Увофлота. Из его аппарата уволили свыше 50 «политически неблагонадежных» офицеров и специалистов. Д.В. Яковлев остался на своем посту, однако реальный контроль за работой Управления перешел к политкомиссарам из числа тех, кто и организовывал чистку. Главную роль среди них играли К.В. Акашев, С.Е. Андреев, А.В. Можаев и А.В. Сергеев.
20 декабря началась повторная чистка, в ходе которой Авиасовет лишился еще 80 работников. А затем Народный комиссариат по военным и морским делам (Наркомвоенмор) приказал поставить во главе Управления новообразованную Всероссийскую коллегию Увофлота под председательством К.В. Акашева[2]. В ее состав вошли: А.Д. Анощенко, Е.И. Ахматович, Ф.И. Бычков, П.С. Дубенский, М.В. Любченко, З.Я. Ландау, А.П. Онуфриев, А.В. Сергеев и М.П. Строев. Предполагалось еще включить представителей от Петросовета и ЦК Профсоюзов, но эти солидные организации, видимо, посчитали авиацию слишком несерьезным делом и никого не делегировали. А.П. Онуфриев одновременно являлся комиссаром Управления морской авиации. Его вхождение в состав Коллегии означало фактическое слияние руководства УМА и Увофлота.
Д.В. Яковлев оставался формальным руководителем Увофлота до конца января 1918 г. Затем его сменил С.А. Ульянин, а в начале апреля, после отъезда Ульянина в загранкомандировку во Францию (откуда тот решил не возвращаться) на эту должность назначили бывшего помощника начальника Управления по хозяйственной части и бывшего полковника М.А. Соловова. Но ни один его приказ не мог вступить в силу без санкции Коллегии.
Таким образом, к концу 1917 года все центральные рычаги управления Воздушным флотом сосредоточились в руках честолюбивой и энергичной группы молодых (средний возраст не превышал 30 лет) петроградских авиаторов. Но оставалось еще ПУАиВ, которому подчинялись наиболее боеспособные фронтовые отряды. В ноябре 1917-го в них числилось более 600 самолетов. Управление размещалось в Могилеве, вдали от «колыбели революции», а в его штате преобладали офицеры, относящиеся враждебно к большевикам вообще и к октябрьскому перевороту в частности.
В.М. Ткачев, узнав о предстоящем занятии Ставки Верховного главнокомандующего прибывшими из Петрограда представителями новой власти во главе с большевистским комиссаром Крыленко, подал рапорт об отставке, а на следующий день, не дожидаясь ответа, самовольно уехал на фронт. После себя он оставил записку, из которой предельно ясно его отношение к происходящим событиям.
«Председателю авиасовета. Захват Ставки большевиками поставил меня в безвыходное положение. Передо мною стояла проблема: остаться на занимаемой должности, подчиниться Крыленко и таким образом принять участие в том государственном разрушении, которое несут с собой захватчики власти, или же отдать себя на милость победителей, выразив им свое неподчинение. Впрочем, разрешение данного вопроса первым способом не могло совершенно иметь места, так как по имевшимся у меня данным, я должен был быть арестованным даже независимо от того, подчиняюсь ли я самозванцу Крыленко или нет. Таким образом, с появлением большевиков в Ставке я погибал для авиации. Считая своим нравственным долгом перед Родиной в ее тяжелые дни испытаний работать, борясь всеми силами и средствами с ужасным ядом, несущимся преступниками народа и государства – большевиками, а не сидеть под арестом, я подал рапорт 19 ноября Начальнику Штаба с просьбой об увольнении меня от занимаемой должности и о назначении моим заместителем одного из следующих кандидатов: полковника Коновалова, Степанова или Кравцевича и, сдав временно должность полковнику Нижевскому, 20 ноября я покинул Ставку, подав рапорт об отъезде на фронт. В лице Авиасовета, я каюсь перед всей родной мне авиацией в своих страданиях теперь. Меня можно упрекнуть за то, что я в тяжелую минуту покинул свой ответственный пост, но этим я ускорил свой уход только на несколько часов. Я прошу Авиасовет придти на помощь моему заместителю всем своим авторитетом и возможными средствами для спасения авиации от полного развала. Молю сохранить для будущей обновленной России хотя бы ячейку, которая послужит началом для будущего мощного воздушного флота.
Подписал Полковник Ткачев».
Подполковник В.Л. Нижевский оставался временно исполняющим обязанности начальника ПУАиВ до принятия окончательного решения, которого в итоге так и не последовало. Он руководил Управлением вплоть до его расформирования.
Впрочем, слово «руководил», надо взять в кавычки, поскольку в связи с наступившим зимой 1917—1918 годов развалом и «стихийной демобилизацией» (а проще говоря – повальным бегством с фронта) старой российской армии деятельность ее руководящих органов стала чисто номинальной.
Прибывшие в конце января 1918 года в Могилев члены Коллегии Увофлота А.В. Сергеев и Я.Т. Конкин увидели, что штаб фронтовой авиации фактически бездействует. Наиболее решительные офицеры уже подались на Дон и Кубань, где создавались первые отряды белой гвардии. Другие, плюнув на всё, разъехались по домам. Третьи же, по словам Сергеева, если иногда и заходили на службу, то только потому, что в Могилевском захолустье, да еще зимой, попросту делать было нечего.
Сергеев распорядился отправить в Увофлот документацию и часть личного состава, а заодно и подвернувшийся под руку вагон-типографию. Однако вывезти уже подготовленный к отправке архив с огромной базой данных по боевому применению авиации не удалось. Вскоре при невыясненных обстоятельствах возник пожар, и большинство бумаг сгорело.
В результате все уцелевшие документы, изъятые 25 апреля 1918 года при окончательном расформировании Управления, согласно подписанному при этом акту, помещались в трех шкафах.
Тем временем не попавшие в Коллегию члены Бюро комиссаров авиации, опираясь на молчаливую поддержку Петросовета, продолжали делать вид, что именно они являются высшей авиационной властью (если не во всей стране, то по крайней мере – в столице). На рубеже 1917—1918 годов Бюро начало формировать на аэродромах Петроградского военного округа так называемые «Социалистические авиаотряды». Всего было создано шесть таких отрядов 12-самолетного состава. 1-м командовал летчик Томсон, 2-м – Лабренц, 3-м – Столярский, 4-м – Савицкий, 5-м – Кузнецов и 6-м – Алексеев.
В Москве же 18 февраля 1918 г. образовался свой Военно-революционный комитет по авиации при штабе Московского военного округа. В него вошли гражданские пилоты Россинский, Коровин, Габер- Влынский и Духовецкий. Комитет пытался взять под контроль авиачасти, расквартированные в Московской губернии, но военные летчики с недоверием отнеслись к новому властному органу, состоящему целиком из штатских лиц. В марте, после переезда большевистской верхушки в Москву, там же оказалась и Всероссийская коллегия Увофлота. Разумеется, ни с кем делить свою власть она не хотела. В результате московский Комитет по авиации, просуществовав всего 10 дней, был преобразован в Окружную коллегию Увофлота, непосредственно подчиненную Всероссийской. В изданном по этому поводу приказе от 27 февраля 1918 г. говорилось: «В Москве образуется Окружная Коллегия, членом которой от Всероссийской Коллегии назначается член Авиасовета товарищ Горшков. Все прочие образующиеся явочным порядком окружные организации, впредь до признания их Всероссийской Коллегией считаются самозваными и в отношения с ними не входить».
Пока в центральных авиационных штабах кипели «страсти по власти», фронтовые авиаотряды жили своей, безмерно далекой от этой суеты жизнью. А если точнее, они доживали последние дни. Сразу после революции большинство пилотов надеялось, что «этот бардак» продлится неделю, ну от силы – две. А потому они по мере сил продолжали выполнять свой воинский долг. Несмотря на растущую волну дезертирства и обвальное падение дисциплины среди нижних чинов, многие авиаторы по-прежнему совершали боевые вылеты и даже сбивали вражеские самолеты.
