– Всего лишь замки на песке, Мелам. Мы куда большие дети, чем вам кажется. Долго молчал, словно собираясь духом.
– Знаешь, чего я боюсь больше всего? А? Ты знаешь чего боится владыка небес? – он нахмурился, резко проступили морщины на лице, и Мелам вдруг отчетливо осознал – Атт старик, действительно старик, ему чудовищно много лет.
– Мне все кажется, – тихо сказал бог, – что однажды набежит большая волна, и смоет… а что я, глупый ребенок, могу?
Он стаял у самого края мира, протянув руки к хрустальному своду небес. Казалось, ударь со всей силы, и небосвод дрогнет, затрещит… Стало ужасно, невыносимо страшно.
– Зачем ты говоришь мне все это? Атт лишь покачал головой.
– Я ведь раньше думал – ну и пусть, ерунда, смоет, так построим новые, заново слепим людей. Я думал это игра, Мелам. Думал, не выйдет, так переиграем, или просто уйдем, если надоест. Бросим и уйдем. Понимаешь?
Уже собираясь ответить, Мелам снова натолкнулся на взгляд небес, и промолчал. Ибо как на равного. Человек и человек. Да, он понимал.
– А я так хочу домой, Мелам.
– И мы можем, вот сейчас, вот прямо сейчас, отправиться к богам? – Илькум во все глаза смотрел на деда. – Можем, да?
– Можем. Но сейчас мы идем домой, – ответил за деда царь.
– Так или иначе, дело сделано, – нехотя вздохнул дед. – Зачем нам к богам? Просить у Златокудрой прощения? Думаешь, поможет, мальчик? Но если понадобится – мы знаем где искать. Далеко они не ушли.
– Эй, ты! Чуть хрипловатый грубый голос.
Царь не стал оборачиваться, хоть и сразу понял – обращаются к нему. Оборачиваться было лень.
Он успел сделать еще несколько шагов, прежде чем чья-то ладонь цепко впилась в его плечо, с силой разворачивая к себе. Тихо зашипел от боли – рука и без того сломана, нечего уж так-то хватать.
– Стой спокойно, ублюдок! Ты что, не слышишь?! – злился незнакомец. Высокий, на голову выше царя, худой, темноволосый, лицо перекошено от ненависти. И тут же короткий удар в челюсть, почти без замаха, отбросил Атну на несколько шагов.
– Что ты хочешь? – сухо спросил царь, медленно поднимаясь на ноги, оттирая кровь с разбитой губы.
– Ничего. Я пришел посмотреть.
– Посмотреть? Ну и как?
Незнакомец демонстративно осмотрел царя с головы до ног и с презрением плюнул.
– Не ахти, – бросил он.
– Хорошо, – согласился царь. Потом безразлично пожал плечами и отвернулся, собираясь идти.
– А ну, стой!
Вокруг плывет глухой непролазный туман, вязкий, серый, надежно ограждающий от ненужных глаз. Лишь небольшой пятачок чистого прозрачного, словно хрусталь, воздуха между ними.
Вон он стоит, ждет, застыл напряженно, словно в боевой стойке, пришел мстить. Кто ты такой? Бог? Гизиду, гневный хозяин лесного стража? Демон, посланный убивать? Темные глаза незнакомца смотрят в глаза царю, сверкая бешеным огнем. Да, он пришел мстить! Дурак.
Царь медленно, за ремень, потянул с плеча автомат… хорошо что заряжен, только предохранитель надо до конца вниз… ухмыльнулся незнакомцу. Тот едва уловимо дернулся, неуверенно переступая с ноги на ногу.
– Что ты хочешь? – спросил царь.
– Твоей смерти!
– Тогда убей.
Глупо сражаться с богом, боги бессмертны. Даже если выстрелишь, даже если он сейчас упадет, потом придет снова и так же встанет за спиной. Но стоять и покорно ждать – еще глупее.
– Ублюдок – зарычал сквозь зубы бог.
– Я буду стрелять, – ровно сказал царь.
У бога нет ответа, он молчит, он пришел не за этим – пришел мстить, драться, как мужчина с мужчиной… да, он пришел мстить и драться. Он и правда пришел посмотреть. Не убивать. Хотя, пожалуй, убил бы с удовольствием.
– Ладно, – царь нажал на курок.
Короткая очередь разорвала воздух, почти без звука, словно серый туман поглотил все, только чуть хрустнуло в ушах… медленно-медленно летят пули. На лице бога недоумение и боль, спустя вечность он падает на колени, схватившись за грудь, согнувшись… алая кровь проступает под пальцами. Царь медленно подошел к нему.
– Еще? – спросил он.
– Подожди, – глухо захрипел бог.
– Хорошо. И царь сел рядом, вытянув больную ногу, положил на колени автомат.
Бог отчетливо заскрипел зубами, разглядывая окровавленную ладонь, ему больно и страшно… да он бессмертный, человек бы не выжил вот так, когда сердце и легкие разорваны в клочья, почти в упор.
– Прости, – сказал царь. – Но тогда у меня не было выбора. Хватит. Вы уж как-нибудь сами…
Бог долго-долго смотрел ему в глаза и долго-долго молчал, по его лицу скользнула тень понимания. Не было выбора. Тогда…
– Да, – согласился вдруг, неизвестно с чем, может быть сам с собой.
– Ты еще будешь убивать меня?
Бог отвернулся, мотнул головой, попытался вздохнуть, но вместо этого зашелся кашлем.
– Тогда я пойду, у меня дела, – тихо сказал царь. И тяжело поднявшись на ноги, заковылял в туман.
* * *
– Господин! – шипастая морда Иникера просунулась в дверь, – прошу прощение за беспокойство.
– Что там?
– Там Думузи. Он ждет в гостиной.
Думузи сидел у окна, в большом кожаном кресле, вцепившись в подлокотники так, что побелели костяшки, и мрак метался в его глазах. Степной бог, дикий степной ветер, изодранный в клочья, весь в крови, и готовый хоть сейчас снова кинуться в бой. Какой ненормальный решился с ним драться? Пожалуй, даже Атт бы поостерегся.
Благоухая лавандой и облачившись на ходу в мягкий пестрый халат, Эмеш уселся напротив. Он только хотел осведомиться, что у Думузи стряслось, но степной бог его опередил.
– Ты знаешь, что Лару отправится Илар?
– Что? – вот так, сразу, к подобному Эмеш был не готов.
Ки-Илар, нижний мир, или как называли его люди Тат-Фишу – земля без возврата. Люди никогда не возвращаются оттуда, возможно с богами все иначе, но пока никто пробовать не спешил. Если Лару отправят за Реку, никто не знает, сможет ли она вернуться. Нижний мир цепко держит добычу. Это почти равносильно смерти, для людей это и есть настоящая смерть. Думузи язвительно ухмыльнулся, дернув щекой.
– Ты же знаешь законы, – сказал он, – тому, кто самовольно откроет врата – грозит изгнание в Илар.
– Брось, – не поверил Эмеш, – эти законы наверняка писаны Аттом, он не даст свою дочь в обиду, ну, может, посадит ее под домашний арест. К тому же я не верю, что это сделала она.
