Распевая песни, они пробежали торговую улицу, потом перебрались через шоссе, по которому в обе стороны почти сплошным потоком неслись машины. Небо было пурпурно-красным, и на его фоне бегущие дети были похожи на стайку осенних стрекоз.
Добежав до моста, который соединял старый город с насыпным участком, они остановились передохнуть. Толстяк Ёшикичи пыхтел как паровоз.
Прилетавший с моря прохладный ветерок приятно гладил их разгоряченные бегом тела. Залив с медленно плывущими по нему баржами был словно нарисован тушью.
— Двинем дальше? — сказал Исао.
— Двинем! — дружно закричали все и снова побежали. Наконец они добрались до насыпного участка. Он раскинулся перед ними, как огромная песчаная пустыня.
— Ого-го!
— Сколько здесь места!
— Да он огромный, как море!
— Даешь здесь парк!
Дети переглянулись и захохотали. Потом снова припустили по песчаной дороге.
Дома Кодзи ждала заплаканная мама. Увидев его в дверях, она вскочила и с перекошенным лицом кинулась к нему.
— Тетя, не ругайте его, он хороший! — громко сказал появившийся в окне Исао.
Одна за другой в окне стали появляться перепачканные физиономии.
— Тетя, не ругайте его, он хороший, — раздавалось на разные лады.
— Вы что, от самого завода его провожали? — удивилась женщина.
— Ага.
— А теперь обратно пойдете?
— Ну да, а как еще?
Похоже, на этот раз Кодзи удалось избежать взбучки.
— Дядя, — сказал Исао, обращаясь к отцу Кодзи, — вы не думайте, Кодзи сегодня в школу ходил. В Химэмацу.
— Что? — родители мальчика переглянулись.
— Кодзи, ты был в школе?
— Ага. И завтра тоже пойду, — с вызовом сказал Кодзи.
— Дяденька, не забирайте у нас Кодзи, — сказала Кэйко, глядя старшему Сэнуме прямо в глаза.
— Так-так, значит, пацан пешком дошел до своей старой школы… — пробормотал себе под нос отец Кодзи. Прозвучало это у него довольно-таки уныло.
Дети начали прощаться:
— Ладно, Кодзи, мы пойдем домой.
— Пока, Кодзи.
— До свидания!
Кодзи блеснул своими желудевыми глазами и засмеялся. Потом помахал друзьям рукой.
Его отец сидел, уставившись в пол, и о чем-то сосредоточенно думал.
В тот день у Котани-сэнсей, у трех других учителей и у родителей-активистов было очень много дел. Адачи продолжал свою голодовку, и со сбором подписей надо было спешить. Время поджимало. Кто-то в шутку сказал, что во время кампании им надо опираться на 'мышиную прогрессию'. Задачу на 'мышиную прогрессию' придумал в начале семнадцатого века один японский философ. В условии задачи было сказано, что на новый год одна мышь родила двенадцать мышат. А через месяц эти двенадцать мышат выросли и вместе со своей мамой родили каждый по двенадцать мышат. Мыши продолжали таким образом размножаться до конца года. Каждая из них рожала в месяц по двенадцать детенышей. Вопрос: сколько мышей родилось к концу года? Правильный ответ: 27 миллиардов 682 миллиона 574 тысячи 402 мыши.
Короче, стратегия заключалась в том, чтобы каждый подписавшийся в поддержку заводских рабочих и их детей, тут же активно включался в кампанию и тоже начинал собирать подписи. Таким образом можно было в очень короткое время собрать большое количество подписей.
Одного только сочувствия недостаточно. Чтобы движение ширилось и росло, необходимо деятельное участие. Родители и учителя, вдохновленные примером детей из класса Котани-сэнсей, которые приняли и полюбили умственно отсталую девочку, не ленились ходить по домам и объяснять людям ситуацию.
В некоторых семьях оба родителя работали и поэтому не могли участвовать в заседаниях родительского комитета. Были еще и родители неуспевающих учеников — они не ходили на родительские собрания, потому что им было неприятно. Соответственно, в тот день, когда была принята резолюция, они не проголосовали. Но теперь и те, и другие охотно участвовали в кампании в защиту заводских.
— Кроме активных членов родительского комитета есть еще немало родителей, голоса которых мы должны учесть, — сказала Котани-сэнсей директору.
Понемногу другие учителя тоже начали принимать участие в движении по сбору подписей. Впрочем, не все они делали это добровольно — были и такие, которые присоединились к кампании только после того, как родители учеников возмутились их безразличием.
'Адачи-сэнсей, потерпите еще немного! У нас теперь много сторонников. Мы вот-вот соберем нужное количество подписей', — беззвучно шептала Котани-сэнсей. Домов в районе было много, и она допоздна обходила их один за другим.
Стояла поздняя осень. Вечерами было уже холодно.
Адачи лежал, закутавшись в одеяло, и смотрел в темное небо. Звезды были видны даже тут, в большом городе. В сочетании с холодным воздухом они были особенно красивы.
Незадолго до этого к нему приходили родители заводских детей. Они посидели, поболтали с ним о том о сем. Запросто, как со старым другом. Они больше не извинялись перед ним, не говорили ему формальных слов благодарности, потому что друзьям формальности ни к чему.
— Как много сегодня падающих звезд. Настоящий звездный дождь, — задумчиво сказал сам себе Адачи.
С той стороны ограды раздался стук.
— Сэнсей, там у вас еще кто-то есть?
— Исао! Нет, никого уже нет.
— Тогда мы сейчас придем.
Через несколько мгновений дети уже были у палатки. Особо не церемонясь, они расселись, а некоторые и разлеглись вокруг учителя.
— Вы замерзнете, — сказал Адачи с укором.
— Да нет, мы же только что поели… — начал было Токудзи и осекся.
— Все в порядке, Токудзи. Не обращай внимания, — со слабым смехом сказал Адачи-сэнсей.
— Мы проводили Кодзи до дома, — сказал Исао.
— Какие вы молодцы!
— Сэнсей, вам плохо? — с опаской спросил Джун.
— Да, как-то не очень хорошо, — Адачи прикрыл глаза.
Дети сидели вокруг и не знали, что делать. Они во все глаза смотрели на учителя.
— Я сейчас смотрел на небо и видел, как падают звезды, — вдруг ни с того ни с сего сказал Адачи. — В тот вечер тоже был звездопад…
— В какой вечер?
— В тот вечер, когда ваш учитель впервые в своей жизни украл…
— Украл? Что вы украли? — дети не поверили своим ушам.
— В тот день я был такой же голодный, как сейчас. И тогда я пошел и украл… В это трудно поверить, правда, Мисаэ?
— Ага, — легонько кивнула Мисаэ.
Адачи-сэнсей рассмеялся.
