— Лунки на ногтях слегка голубоватые, потому что кроме кофе у нее в желудке ничего нет и потому что она мерзнет в этих простеньких открытых платьях. Но ведь невозможно стоять в галерее в брючном костюме, словно в банке. Искусство — это шикарно, и нельзя приходить в таком виде, как будто ты выполняешь рутинную работу.
— Итак, единственное, что вас объединяет, — это совместные посиделки за чашкой кофе, — наверное, говорит одна из женщин, светлые волосы которой напоминают шерсть дворняжки. Скорее всего, решила Мета, она прозябает в страховой компании. — Это немного.
— Что ж, — отвечает Рахель, словно ей сложно облечь их отношения в слова. — В каком-то смысле нам это подходит.
Вот именно, в каком-то смысле подходит, пусть даже Мету никогда не приглашали и не пригласят на этот диван. Но у них обеих достаточно подруг. И выглядят они настолько похоже, что иногда кажется, словно смотришься в зеркало. Для этого Рахель ей не нужна.
Пока Мета предавалась фантазиям, понемногу откусывая шоколадную конфету, Рахель сделала несколько глотков кофе, а потом указала на мокрый пакет, на котором по-хозяйски лежала рука Меты.
— Это уже само по себе произведение искусства или там есть что-то еще?
На бледное лицо Меты вернулись краски, и она расправила разорванную бумагу.
— Это подарок, — сказала она и вдруг ощутила потребность рассказать Рахель о Давиде.
Но это было невозможно здесь, в чистеньком офисе, с тщательно подобранными работами на стенах и панорамным окном, выходившим прямо на стену соседнего дома. Ринцо, который устраивал галерею, это показалось ужасно смешным: вид на бетон, ха-ха! Но при этом он не захотел расположиться в этом офисе сам.
— И ты не хочешь его распаковывать?
— Думаю, я и так знаю, что внутри.
— Ну и что?
Мета неохотно принялась снимать бумагу. Открылась картина высотой в добрый метр, которую она видела в квартире Давида. Вблизи она оказала на нее такое же воздействие, тем не менее Мета сразу увидела, что акриловая краска наложена не в особенно искусной технике. Она разочарованно отметила, что подписи нет. На обратной стороне полотна ее тоже не было.
— И никаких слов о любви? — поинтересовалась Рахель.
Она протянула руку к картине, а когда Мета заколебалась, предложила ей в обмен трюфель. Мета склонила голову на бок, но в конце концов согласилась на обмен. Нахмурив лоб, Рахель принялась разглядывать полотно. Через некоторое время она повернула его на бок, потом совсем перевернула, и все равно на ее лице не обозначилось и следа понимания.
— Для меня это словно рисование под счет.
Сидя с набитым малиной ртом, Мета обиженно протянула руку, но Рахель не обратила на нее внимание.
— Ты неправильно ее держишь, — с трудом выговорила Мета и взяла свою чашку кофе. — Если держать так, то получится, что здание стоит на крыше.
— И откуда ты знаешь? Может, здесь есть какие-то скрытые указания, невидимые для людей из бухгалтерии?
Мета раздраженно вскочила и забрала картину. Она прижала ее к груди, словно сокровище, как будто боялась, что Рахель ее отнимет.
Рахель озадаченно посмотрела на нее, потом улыбнулась.
— У этой картины какой-то странный запах. Очень легкий, но не заметить его нельзя, — заявила она. — Он входит в комплект? Я имею в виду, это какой-то трюк художника?
Мета мечтательно улыбнулась. Отголосок того удивительного аромата, который был первым, что она заметила в Давиде, она тоже уже успела услышать.
— Пахнет великолепно, правда? И чем пахнет, как ты считаешь?
Рахель почесала затылок.
— Не знаю… как-то… Ух ты! — В ответ на кивок Меты она засмеялась. — Знаешь, мне очень хочется знать, что же такое с этим таинственным подарком. Или, точнее, с дарителем. Я впервые вижу тебя настолько взволнованной. Хотя ты сохраняешь спокойствие даже тогда, когда один из художников Ринцо перед всем обществом мочится на собственные картины, потому что думает, что таким образом произведет более сильное впечатление. Что скрывается за этой картиной?
Мета замерла, словно ее поймали на месте преступления, а потом как на духу выложила историю о том, как пьяная оказалась в постели Давида и проснулась на следующее утро. Как увидела картину и уже через мгновение ее выставили за дверь. Когда она закончила рассказ на слабо запомнившейся поездке в такси, то, несмотря на прохладу в комнате и платье без плеч, щеки ее пылали. Смотри-ка, подумала она. Настолько смущенной и в то же время неприятно задетой она чувствовала себя в последний раз тогда, когда рассказывала своей сокурснице Беа в промежутке между двумя семинарами о приключении с профессором.
Все это время Рахель смотрела на нее с оттенком восхищения и ни разу не перебила. Возможно, Мета выболтала все потому, что не привыкла, чтобы ей давали так много времени, чтобы высказаться. Обычно в их кругах ее останавливали вздохами, толчком в бок или скучной сменой темы.
— Похоже, у Карла появился серьезный конкурент, — наконец сказала Рахель с улыбкой. — Молодой, цепкий парень.
— Нет, нет, все не так! — тут же заявила Мета. — Это было всего лишь развлечение. Я имею в виду, почему нашими расставаниями должен наслаждаться только Карл? Кроме того, Давид гораздо моложе меня, и я думаю… Я знаю, что это звучит невероятно, но он живет очень скромно. Не то чтобы он из-за этого
