собственную эрекцию. Один из твоих собственных художников. — Слово «художники» она произнесла так, будто это было что-то отвратительное. — Вы что же, запланировали это появление? Что-то вроде перформанса?
Ринцо восхищенно уставился на нее, но Мета покачала головой. В следующий миг она готова была убить себя за это, потому что сама отмела возможность элегантной отговорки.
— Если он не художник, то кто же? — спросил Карл таким громким голосом, что Мета испугалась, что Давид сейчас появится в гостиной, разбуженный яростью, сквозившей в этом вопросе.
— Давид… Он…
Она пыталась ответить, но у нее ничего не вышло. Она чувствовала на себе взгляды остальных и догадывалась, что творится у них в головах. Что же делать? Ложь просто не хотела срываться с губ, для этого она была слишком неравнодушна к Давиду, но молчание остальные умели расценивать правильно.
Карл презрительно фыркнул.
— О'кей, это кое-что объясняет. Всеми этими разговорами о никчемности наших отношений ты просто-напросто водила меня за нос. Ты спариваешься с этим жеребцом, в то время как я ломаю себе голову, как тебя вернуть. Ты решила отомстить, не так ли? Хочешь доказать мне, что все еще желанна? Поэтому он такой молодой?
Мета чувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. Она не ожидала от Карла такой низости, хотя и знала о его самоуверенности. Но злорадство, которое она увидела на лицах других, упрощало принятие решения.
— Давид — спокойный и в то же время восхитительный мужчина. То, что сегодня ночью я не прогоняю его, поскольку он ранен и растерян, зависит, конечно, не только от его умения как любовника.
— Твой Давид — забрызганный кровью рычащий безумец. И я не валялся у тебя в ногах из-за того, что имел отношения с Резе Альтенберг. При этом у Резе, в отличие от этого парня, есть стиль. По крайней мере, она в состоянии следовать нормам приличия. Или ты находишь особую прелесть в том, что этот Давид ведет себя как зверь?
Пока Карл говорил, Мета в ярости смотрела на него, почти готовая к тому, что на прощание он плюнет на пол. В это мгновение она окончательно порвала с человеком, о котором думала, что он на ее стороне. И весь этот спектакль, который устроили сегодня вечером ее якобы друзья, был ей противен. Вопреки многолетней привычке Мета сбросила маску вежливости и продемонстрировала свое презрение, отвечая на взгляд Карла.
Очевидно, он ждал иной реакции.
— Объяснений не будет?
— Нет. Я хочу, чтобы ты ушел. Я тебя знать больше не желаю.
Карл опустил голову, направился к гардеробу и взял пальто. В дверях он задержался. Остальные торопливо попрощались с Метой и последовали за ним. И только Эмма, казалось, никак не могла решиться уйти. Она оценивающе посмотрела на сестру и взяла Карла под руку, чего тот даже не заметил.
— Может быть, позже я пожалею о том, что сейчас скажу, — начал Карл, и губы его дрогнули. — Позвони мне, когда набесишься с этим парнем. И тогда посмотрим.
Мета, скрестив руки на груди, еще долго стояла после того, как закрылась дверь за Ринцо, который с любопытством ее разглядывал. Вероятно, он сказал бы что-нибудь, если бы Ева с присущей ей решительностью его не утащила. Мета нервничала, не зная, что думать и делать дальше. Намеренно вызванный конфликт требовал разрядки. Мету охватила тоска, но она знала, что избавление от нее совсем близко: мысль о теплой, приятно пахнущей коже Давида заставила забыть о ссоре. Она представила, как прижимается к нему и просто лежит рядом, пока тоже не уснет.
Прежде чем разум успел нашептать ей что-то, что заставило бы ее усомниться в правильности своего поступка, она вошла в спальню. В комнате было темно, но Мета без проблем нашла дорогу к кровати — аромат пудры и роз чудесным образом смешался с запахом Давида. Ее пальцы нащупали кнопку ночника. Мета на миг задумалась, но все-таки нажала ее. В полумраке Давид лежал поверх одеяла. Очевидно, он успел только разуться, прежде чем, зарывшись лицом в подушку, погрузиться в сон.
Мета бесшумно сняла тунику и белье, надела ночную сорочку и с улыбкой исчезла в ванной.
Чуть позже она стояла около кровати, раздумывая, что удерживает ее от того, чтобы лечь рядом с Давидом. В конце концов все стало ясно: на нем все еще оставалась залитая кровью футболка, на которой со спины видны были только коричневатые потеки. Мета не могла заставить себя прикоснуться к ней, словно там было что-то грязное, что передастся и ей, если она подойдет слишком близко. Она осторожно забралась на постель и попыталась кончиками пальцев стянуть футболку, но Давид оказался чересчур тяжелым.
Пока Мета думала, что же делать, он внезапно вздрогнул и возмущенно произнес:
— Отстань!
При этом он схватил себя за шею, словно что-то держало его там. Мета тут же отдернула руки. Ей показалось, что что-то странное коснулось ее, отчего волоски на руках встали дыбом. Давид медленно сел и заморгал.
— Я не тебя имел в виду, — сонным голосом сказал он и потер глаза, словно с трудом заставлял себя держать их открытыми.
Мете очень хотелось переспросить, кого же он имел в виду. Но судя по Давиду, он готов был снова провалиться в сон, поэтому она поспешно сказала:
— Может, снимешь футболку?
Негромко заворчав, Давид стянул ее через голову, и Мета увидела лиловые кровоподтеки на ребрах и плечах, черные следы от пальцев на руке. Давид устало улыбнулся ей, и Мета отбросила бесчисленное множество вопросов в сторону. Едва он лег на спину, как она устроилась под боком и положила голову ему на грудь, следя за тем, чтобы не коснуться кровоподтека под ключицей.
