вспомнила о последней летней ночи, когда нашла Давида в толпе. Нашла, удивленно подумала она. Не наткнулась случайно. Не понимая почему, она доверилась инстинкту, подсказавшему, что Давид принадлежит ей.
Мета легко поцеловала его в щеку и сказала:
— Я хочу, чтобы ты остался у меня. Независимо от того, можешь ты вернуться в свою квартиру или нет. — Давид бросил на нее удивленный взгляд, и Мета улыбнулась. — Да, я понимаю. Это странное предложение, ведь мы друг друга едва знаем и я понятия не имею о том, что с тобой приключилось. Но как бы ни выглядели наши жизни до этого, у меня такое ощущение, что нам дается шанс начать что-то новое. Вместе.
Произнеся эти слова, Мета испугалась, что Давид отодвинется от нее. Это не удивило бы ее, потому что она сама с трудом верила в то, что вдруг такое сказала.
Однако Давид не отодвинулся. Какой-то миг он пристально смотрел на нее, словно ждал, что она подмигнет, давая понять, что пошутила. Потом откинулся на спинку дивана и притянул ее к себе. Мета с радостью прижалась к нему. В комнате тихонько звучала музыка, она чувствовала теплое тело Давида и его равномерное дыхание. И не могла вспомнить, когда в последний раз испытывала такую защищенность.
Глава 20
Янник незаметно огляделся. Улица была, как обычно, пустынна, лишь изредка появлялись прохожие с опущенными головами, старавшиеся как можно быстрее пройти мимо похожего на бродягу молодого человека с собакой. Тем не менее Янник пока не принял решение. Бурек смотрел на него, развесив уши: вероятно, он не мог представить себе лучшего места, чем эта широкая улица, по которой осенний ветер проносил в лучшем случае несколько газетных страниц.
— Еще минутку, какой же ты нетерпеливый! — успокоил пса Янник и запустил руку в мешочек с табаком.
Рядом с ним на земле стояла коробка с вещами Давида. Ему потребовалось немало мужества, чтобы вломиться в квартиру и отобрать вещи, которые, как он знал, были важны для друга. Стая Хагена постоянно прочесывала местность, но до сих пор его никто не призвал к ответу и не поинтересовался, что ему понадобилось в квартире отщепенца. Янник предполагал, что ему покровительствует Натанель. Впрочем, его это не интересовало. В конце концов, это старика вина, что Давид вообще оказался в такой ситуации.
В последние несколько дней практически невозможно было отделаться от слухов, которые распространялись в стае. При этом большинство по мере сил избегало единственного товарища Давида, словно он был болен заразной болезнью под названием «дезертирство». Если бы Натанель не жаждал, насколько это возможно, усилить волка Давида, Давид наверняка не сбежал бы. По крайней мере Янник убеждал себя в этом, равно как и в том, что возвращение Давида является теперь только вопросом времени. Никто не мог слишком долго противиться связи с другими. Волку было больно, словно его сажали в яму и лишали всего самого ценного в жизни.
Хотя благодаря времени, проведенному с Конвиниусом, Давид был выносливее, чем большинство членов стаи, он рано или поздно вынужден будет уступить желанию волка, если не хочет лишиться разума. Разве только Давид примкнет к другой стае, прошептал тихий голос, к которому Янник не хотел прислушиваться.
А двое — это уже стая?
Через большие окна галереи на другой стороне улицы Янник наблюдал за светловолосой женщиной. Она положила одну руку на талию, второй уперлась в бок. Время от времени она принималась жестикулировать, словно хотела подчеркнуть свои слова. Чем больше наблюдал за ней Янник, тем меньше понимал, что нужно Давиду от этой женщины, все тело которой было покрыто его следами. Ее движения казались жеманными, мимика — маловыразительной. Она выглядела скучной и, кроме того, слишком худой. Импозантный мужчина в костюме, с которым она разговаривала, придерживался, похоже, другого мнения. Что бы он ни видел в этой женщине, оно ему нравилось. Хорошо, он — тот тип мужчины, которого можно представить рядом с Метой. Но что, черт побери, нужно от нее Давиду?
Вздохнув, Янник бросил окурок в сточную канаву, после чего Бурек с надеждой залаял.
— Все в порядке, сейчас пойдем, — сказал Янник и взял коробку под мышку.
Не глядя по сторонам, он направился к галерее и ногой открыл дверь.
Бурек пулей пролетел мимо него, чтобы, виляя хвостом, подбежать к женщине и потереться носом об ее блестящее светлое платье. Мета замерла, довольно отметил Янник. А потом наклонилась и потрепала пса по загривку.
Янник с грохотом опустил ящик на пол и сказал:
— Мне очень жаль, что Бурек такой настырный, но ты сильно пахнешь Давидом.
Ее кукольное личико оживилось. Мета неуверенно рассмеялась, и кровь прилила к ее щекам. А она даже ничего, неохотно признал Янник.
Мета погладила повизгивавшую от удовольствия собаку и посмотрела на стоявшего рядом мужчину, который с непритворным интересом наблюдал за этой сценой.
— Итак, господин Канделанц, я велю отправить две акварели на ваш домашний адрес, и вы посмотрите, впишутся ли они в обстановку квартиры. Видите ли, есть разница, покупают ли предметы искусства для того, чтобы они украшали публичные места, такие как ваша канцелярия, или чтобы они были рядом в более спокойные моменты жизни. Такие работы не являются вложением капитала, а принадлежат к числу вещей, которые останутся людям, которые хорошо знали купившего их человека и поймут ценность картин.
Элегантный мужчина негромко рассмеялся, попрощался и, уходя, еще раз взглянул на Янника. К огромному удивлению того, взгляд этот не был презрительным, скорее просто любопытным. Вероятно, он думает, что я сделал что-то из того, что там развешано, подумал Янник, ухмыльнулся и принялся разглядывать полотно, покрытое какой-то яркой мазней.
— Если вам нужен Давид, то я охотно скажу, где его найти. Я имею в виду, ведь вы его друг?
