— Если ты думаешь, что я поверю, будто бы тебя занесла сюда исключительно тоска по мне, то ты сильно ошибаешься. Возможно, тогда, в пору влюбленности, я показалась тебе наивной, но ты поступишь правильно, если не будешь недооценивать меня. Ну и бред ты мне рассказал: не мог больше оставаться вдали от меня, подумать только! — Она с вызовом посмотрела на Адама, а тот только слегка улыбнулся. — Ты не забыл Адальберта, Адам, ты никогда не забудешь того, что он сделал. Вероятно, его след привел тебя в этот город, или ты пошел на какую-то сделку с Пи, этим далеко раскинувшим свои сети пауком. За кого ты меня принимаешь? Твой вновь вспыхнувший интерес ко мне, эта инсценировка прошлой ночью… Если ты собираешься воспользоваться мной для чего-то, то лучше тебе сказать об этом сейчас!
— Иначе что? — Адам тихо рассмеялся. — В пустых угрозах всегда есть что-то недостойное, если хочешь знать мое мнение. Тебе это не идет. Адальберт исчез, и у меня нет свежих новостей. Это, честно говоря, сводит меня с ума. Но не стоит недооценивать свое влияние на меня. Может быть, я и потерял Этьена, но ты у меня все еще есть. Поэтому я здесь.
На мгновение его слова повисли в воздухе, затем он продолжил:
— Впрочем, существует еще одна причина, хотя это нельзя назвать следом даже в каком-то приближении. Нас становится все меньше и меньше. Что ж, нас никогда не было особенно много — никто точно не знает, сколько. И поскольку мы не особенно часто общаемся друг с другом, трудно сказать, исчез ли один из нас или просто сменил охотничьи угодья. Тем не менее все чаще ходят слухи о потерях. А кто может знать об этом больше, чем Пи?
Адам слегка склонился над столом и пристально посмотрел на Леа.
— В данный момент для меня все складывается как нельзя более удачно: я получаю тебя и могу одновременно пользоваться сетью Пи, чтобы удовлетворить свое любопытство. Ну как, Леа, теперь ты довольна моим ответом?
Леа сжала губы. Она не была уверена в том, что ей следует обо всем этом думать. Не верилось, однако, и в то, что Адам позволит продолжить допрос. Поэтому она зашла с другой стороны.
— Пи сказал, что тебе стоит проводить со мной больше времени, чтобы ты лучше контролировал свои охотничьи инстинкты. Что он имел в виду?
На празднике Пи намекнул, что Адам от возбуждения едва не причинил Леа вред — но об этом лучше промолчать. Потому что она думала, что тут Пи ошибся. Адам действительно готов был вот-вот наброситься на нее, но совсем не в том смысле, как думал Пи.
Она быстро отмела в сторону воспоминания о страстных объятиях. При этом она не сводила взгляда с узких ноздрей Адама, на случай, если он почувствует вспыхнувшие в ней чувства. Но тот, похоже, был слишком сосредоточен, чтобы заметить ее возбуждение.
— Ты помнишь, что я рассказывал тебе о том, какое влияние оказывает на нас общение с людьми? Оно загоняет демоническую составляющую глубоко внутрь. Но если мы выбираем другой путь, то постепенно расплачиваемся за человечность, наша личность неестественно обостряется. Может быть, я смогу объяснить это таким образом: пока человек в своей жизни проходит по сложному сплетению боковых улочек, демон несется по дороге с односторонним движением. Демонизированный человек полностью посвящает себя одной страсти. — Под правым глазом Адама дрогнул мускул, и Леа заметила, как напряглись все мышцы лица. Очевидно, этот вопрос был для него больным, хотя он не желал, чтобы это было заметно. — Вот так я отношусь к охоте. Пи, вероятно, имел в виду, что мне пошло бы на пользу, если бы я немного сбавил обороты. Самой лучшей методикой в данном случае является совместное времяпровождение с человеком, в котором не видишь следующую жертву.
Леа встала и подошла к окну. Медленно провела пальцами по раме, очень холодной на ощупь. Еще не все сомнения были отброшены, а ее способность рассуждать работала гораздо лучше, когда рядом не было Адама.
— А почему тогда для тебя было так важно с такой помпой привести меня на праздник к Пи? Зачем тебе все это внимание?
К ее удивлению, Адам поднялся и подошел к ней. Встал рядом, со скрещенными на груди руками, так близко, что она почувствовала тепло, исходящее от его тела. Мгновение оба разглядывали зимние остатки сада на заднем дворе, располагавшемся в четырех этажах под ними. Снежный покров уже во многих местах оттаял, обнажив сожженные морозом розовые кусты и желтые кустики травы. Совсем скоро сад возродится к новой жизни.
— Уже было неоднократно сказано — мы не особенно общительны, но время от времени заключаем взаимовыгодные союзы. — Продолжая говорить, Адам поднял руку и почесал себе спину. Леа невольно задержала дыхание, когда он нечаянно коснулся ее. — Пи притягивает к себе тех, кому по разным причинам необходимо быть рядом с ним — таких, как я, например. Приведя тебя, я хотел показать всему этому сброду, что ты — табу. Это было просто в целях защиты. Ну что, у тебя есть еще подозрения, которые мне придется развеивать, или ты наконец успокоишься?
Прежде чем она успела съязвить, в дверь позвонили. Оба вздрогнули, но первой опомнилась Леа.
— Я надеюсь, это не Меган принесла тебе свежую одежду? Когда она, направляясь в прихожую, взглянула на него, Адам одарил ее улыбкой, которая, вероятно, должна была означать «я тебе еще понравлюсь». Но по его лицу было понятно, что это неожиданное вмешательство ему тоже неприятно.
При виде Адама Надин надула накрашенные матовой красной помадой губы, как будто кто-то нанес ей ужасную обиду, и засопела так сильно, что ноздри ее затрепетали, словно два паруса. Она демонстративно остановилась в дверях, скрестив руки под своей роскошной грудью, и внимательно, с головы до ног, осмотрела Адама.
Леа была не уверена по поводу того, что следует думать о неожиданном визите Надин. С тех самых пор как она встретилась с Адамом в баре, она по мере возможности старалась избегать Надин. Поскольку Леа была упорной противницей мобильных телефонов, Надин могла только оставлять ей командным тоном указания на автоответчике, требуя, чтобы она немедленно связалась с ней. Леа в ответ наговаривала на автоответчик Надин разнообразные отговорки: в данный момент ужасно много работы, но как только у нее появится свободная минутка, она тут же позвонит.
Хотя между подругами, очень серьезно относившимися к своей работе, существовал негласный договор, что рабочее место — неприкосновенно, Надин вскоре после этого появилась в издательстве. Когда Леа возвращалась с обеденного перерыва с несколькими сослуживцами, швейцар сообщил ей о визите крайне возбужденной дамы: Надин ткнула указательным пальцем бедняге прямо в нос и предупредила, что для него же будет лучше, если он не станет отпираться. Леа представила себе эту картину в лицах, и ей стало дурно.
Надин была ее единственной подругой. Кроме этой уверенной в себе женщины, за последние годы никому не удавалось пробиться за груды бумаги, которыми окружала себя Леа. Для этого нужно было быть довольно настойчивым человеком — и Надин была именно такой; это она только что доказала, без предупреждения заявившись в гости. Несмотря на ее барские замашки, Леа была к ней привязана, и мысль о том, что она чересчур отталкивает подругу и та может отвернуться от нее, вызывала страх. Кроме того, Надин была последним оплотом ее трещавшей по всем швам жизни.
После смерти матери Леа отец совершенно погрузился в работу, и семейные связи постепенно стали ослабевать, пока не исчезли совсем. Леа была тогда слишком юна и слишком интровертна, чтобы самостоятельно поддерживать контакты с родственниками. Кроме того, никто не заботился о том, чтобы приглашать к себе опечаленную и объявленную своенравной девушку. Но со времен ее любовной связи с Адамом и последовавшего за ней бегства о каких-то контактах можно было даже не думать. В принципе она поддерживала поверхностные отношения, и пустота внутри заполнялась, когда она выслушивала семейные истории коллег и авторов. Сочувственные взгляды, бросаемые на нее при этом, она великолепно научилась не замечать. Хотя ее по-прежнему раздражало, когда собеседник был настолько дерзок, что напоминал ей о мире за стенами издательства. Таким людям Леа периодически приставляла виртуальный нож к горлу, при этом понимая, что под феминистическим пальтишком самоуверенности скрывается очень ранимая душа. На самом деле в последние годы было довольно трудно держать под контролем работу и видимость личной жизни, когда в любую минуту в нее мог ворваться ужас.
Леа понимала, что жизнь проходит мимо, не отмеченная ее непосредственным участием. Но что она могла с этим поделать? С появлением Адама все стало ужасно сложно. Несбывшаяся любовь заставила ее
