Толпа загудела, зажужжала, точно потревоженный пчелиный рой.
Старейшины в испуге переглянулись. Калота схватился за меч и заорал:
— Молчать, остолопы! Какой ещё дракон? Ты сам-то видел его? — обернулся он к Панакуди.
— Нет! — отвечал тот, смело глядя на боярина. — Сам я не видал, но слыхал от…
— Слыхать или видать — большая разница! Известно тебе это, чучело ты гороховое? — завопил Калота.
Но его прервал громкий, отчаянный крик:
— Боярин! Боярин Калота-а-а!
Послышался топот ног, и вскоре на дороге, со стороны реки, показался высокий, плотный человек в островерхой шапке, с палкой в руке. Весь в поту и пыли.
— Я купец, твоя милость! Торгую зерном! — выкрикнул человек, подбежав ближе. Он перевёл дух и продолжал: — Были у меня верблюд и осёл. Везли поклажу. Вдруг, откуда ни возьмись, со свистом да воем что-то пронеслось над нами. Оглянулся я — ни верблюда моего, ни осла… Один недоуздок в руках остался. Вот, глядите!.. Весь товар погиб, скотина погибла…
— Может, это ураган был? — предположил Гузка.
— Ураган, не иначе, — подтвердил Калота. — Сильный ураган — он может…
Калота не успел объяснить, что может и чего не может ураган. На дороге показался ещё один человек. Он бежал в туче пыли, за спиной у него развевался плащ, в руке он держал длинный пастуший посох.
— А ты кто будешь? — спросил боярин, вглядываясь в него.
— Пастух я, твоя милость, Гаки меня звать, — ответил тот. — С вестью я к тебе: в пещере дракон!
Глава вторая
Суматоха в селении петухи
Все заметили, как побелел боярин Калота, как задрожала на рукояти меча его рука, когда он в третий раз услыхал слово «дракон».
— Ты с-с-сам в-в-видел? — спросил он, заикаясь.
— Собственными глазами! Сглотнул пять или десять овец разом — толком не знаю, не поспел сосчитать. А потом уполз в пещеру. Хвост у него огромный, так и сверкает, переливается… Вот что я видел… И ещё слыхал, как он ревёт.
— Может, и это ураган был? — поддел Панакуди боярина. Но тому было не до шуток. Он словно окаменел. Стоял и гадал, что предпринять.
А что бы следовало предпринять боярину при известии, что в его владениях появился дракон? Созвать военный совет, поднять на ноги войско и уничтожить дракона.
Так и поступил бы Калота, если б голова у него варила. А поскольку она не варила, то он приказал Бранко запереть крепостные ворота на все засовы.
— И мост подъёмный поднять! — крикнул он вслед стражнику. — Приготовить котлы с кипящей смолой! И стрел побольше!
После этого Калота в сопровождении старейшин и стражников поспешил к ещё открытым воротам крепости.
Увидав, что боярин уходит, кое-кто из крестьян бросился за ним, в толпе поднялся ропот.
— Сто-о-ой, боярин! — перекрыл шум толпы громовой голос пастуха Гаки. — Ты куда? Вы все укроетесь в крепости, а нам куда деваться прикажешь?
— Мы эту крепость строили, нам и укрываться в ней от опасности! — выкрикнул один дровосек посмелее, вскинул на плечо топор и дал знак своим товарищам: — А ну, за мной!
Человек десять бросились за ним, толпа дрогнула и, казалось, вот-вот ворвётся в боярскую крепость, но зычный окрик Гаки образумил их:
— Стойте! Мы-то схоронимся там, а наши стада? Что будет с нашими волами и овцами? Оставим их на съедение дракону?
Шум усилился: каждый говорил своё, ничего нельзя было разобрать. Но вот над толпой вырос Панакуди. Он взобрался на ограду.
— Люди! — сказал он. — Не то беда, что умом вы небогаты, а то беда, что и последнего умишка лишились. Ну, скажем, набьётесь вы в боярскую крепость, а жить вы там сможете, спрашиваю я вас? Поглядите, нас сколько! Соберитесь вместе, убейте дракона либо сами умрите! Но не от голода за крепостными стенами, а в бою! Под открытым небом! Эх вы, трусы! Дайте мне лук и стрелы!
Панакуди давно умолк, а его односельчане долго ещё стояли молчаливые, смущённые, понурые. Боярин скрылся за окованными железом воротами. Он стоял теперь вместе со своими советниками на сторожевой башне, ожидая, что будет дальше.
Первым пришёл в себя Гаки. Он расправил свои широкие плечи, и над площадью загремел его голос:
— Дед Панакуди прав! Я поведу отряд в бой! Барабанщики, бейте сбор!
Ту-тум, ту-тум! Ту-ту-тту-у-ум! — донеслись со сторожевой башни удары боевого барабана — два коротких, один длинный, такие оглушительные, что многие поспешили заткнуть уши.
Почуяв битву, громко заржали кони на боярской конюшне, мужчины бросились за оружием, женщины, распустив по плечам волосы, заголосили, как велит обычай, оплакивая будущие жертвы, а дети, взобравшись на крыши, запели боевой гимн селения Петухи.
В боевой песне были ещё слова, но детвора их не помнила и поэтому заканчивала припевом: «Трам- там-там, тарарам!» Но всё равно песня звучала очень воинственно, тем более что ребятишки додумались набить пустые тыквы мелкой галькой и потряхивали ими в такт пению, и песня получалась громкая, весёлая и заразительная.
До того заразительная, что даже взрослые не выдержали: боярин Калота, наблюдавший сверху за ходом событий, выхватил меч и стал в такт песне колотить по щиту стоявшего рядом стражника. Военачальники из боярской свиты и старейшины в угоду боярину тоже начали отбивать так: старейшины — булавами, военачальники — мечами. Тем временем на площадь перед боярской крепостью стекалось всё больше народу — люди вооружились кто чем: пастушьими посохами, топорами, палицами, окованными железом дубинами, пращами. Когда все собрались, барабан умолк, и вперёд вышел пастух по имени Гаки.
— Не будем медлить, — сказал он, — я, Гаки-пастух, берусь победить дракона. Все, в ком бьётся храброе сердце, ко мне! Вы готовы? — и взмахнул своим пастушьим посохом.
