– Что бы вы хотели услышать в ответ? – сказал Уилл. – Утешительную ложь или слова истины?
– Я хочу знать правду.
– Правда, дорогая моя, заключается в том, что Ранга будет иметь головокружительный успех. Многие девушки найдут его неотразимым. И некоторые из них тоже окажутся привлекательными. Каково вам будет, если он не устоит?
– Я буду за него рада. Уилл поглядел на Рангу.
– А как вы отнесетесь к тому, если Радха найдет утешение с другим юношей, пока вас здесь не будет?
– Мне бы следовало за нее порадоваться; не знаю, сумею ли.
– Вы возьмете с нее обещание хранить верность?
– Я не буду требовать никаких обещаний.
– Несмотря на то, что она ваша девушка?
– Она сама себе хозяйка,
– И Ранга – сам себе хозяин, – ответила маленькая сиделка. – Он волен делать все, что ему хочется. Уилл вспомнил землянично-розовый альков Бэбз и злобно расхохотался.
– И даже то, чего не хочется, – сказал он. Юноша и девушка взглянули на него с некоторым изумлением. Уилл спохватился и сказал со спокойной улыбкой:
– Я забыл, что один из вас чересчур здоров, а у другого всего лишь небольшой сдвиг влево. Где вам понять, о чем болтает сумасшедший из больного мира? Не дав им ответить, он продолжал: – Скажите, давно ли…– Уилл замялся. – Возможно, я не достаточно скромен… Но тогда вы просто напомните мне, что не следует соваться не в свое дело. И все же, мне хотелось бы знать, из простого человеческого любопытства, давно ли вы стали друзьями.
– Именно друзьями? Или любовниками?
– Что ж, раз зашла о том речь, почему бы не выяснить сразу оба вопроса?
– Так вот, подружились мы с Рангой в раннем детстве. А любовниками стали, когда мне исполнилось пятнадцать с половиной, а Ранге семнадцать лет. И вот
уже два с половиной года мы вместе, не считая приключения с белой пижамой.
– И никто не возражал?
– А на каком основании?
– В самом деле, на каком основании? – откликнулся Уилл. – Однако в том мире, где я живу, возражать бы стал всякий.
– А что вы скажете нам о юношах?
– Теоретически, им предписано меньше запретов, чем девушкам. Но на практике… Вообразите, что происходит, когда пять – шесть сотен подростков помещают в одном пансионе. Случается ли у вас здесь такое?
– Конечно.
– Удивительно.
– Чему же тут удивляться?
– Хотя бы тому, что даже девушкам здесь все позволяется.
– Но один вид любви не исключает другой.
– И оба вида узаконены?
– Разумеется.
– Значит, никто бы не осудил Муругана, если бы он заинтересовался другим юношей в пижаме?
– Да, если бы они при этом были добрыми друзьями.
– Но, к сожалению, – сказала Радха, – рани сделала все, чтобы он интересовался только ею. Ею и собой.
– И никаких юношей?
– Возможно, сейчас кто-то есть. Не знаю. Но тогда – это я знаю точно – для него никого не существовало. Ни юношей, ни девушек. Только мама, мастурбации и Просветленный Учитель. Список дополнят пластинки с джазовой музыкой, спортивные автомобили и гитлеровские замыслы стать Великим Вождем и превратить Палу в то, что он называет современным государством.
– Три недели назад, – сказал Ранга, – он и рани были во дворце в Шивапураме. Они пригласили нас, студентов университета, и Муруган изложил свои идеи
о нефти, индустриализации, телевидении, вооружении и о Крестовом Походе Духа.
– Ему удалось кого-нибудь обратить? Ранга покачал головой.
– Кому же захочется променять богатую, бесконечно интересную, добрую жизнь на дурную, бедную и неизмеримо скучную? Мы не нуждаемся ни в ваших быстроходных катерах, ни в телевидении. Еще менее нам нужны ваши войны и революции, ваши восстания и политические призывы, и ваша метафизическая чушь из Рима или Москвы. Вы когда-либо слышали о мэйтхуне? – спросил он.
– Мэйтхуне? – спросил он. – Что это такое?
