Олдос Хаксли
Портрет
– Картины? – переспросил мистер Биггер. – Вы хотите взглянуть на картины? Ну что ж, сейчас в наших залах выставлено немало современных работ, очень интересных. Французы, англичане… Покупатель протестующе поднял руку и покачал головой.
– Нет-нет, ничего современного! – решительно заявил он. В произношении его слышался приятный северный выговор. – Картины мне нужны настоящие, старые. Рембрандт, сэр Джошуа Рейнолдс и всякое такое.
– Превосходно, – кивнул мистер Биггер. – Старые мастера. Разумеется, у нас есть и старинная живопись.
– Дело в том, – заговорил посетитель, – что недавно я приобрёл дом, и довольно-таки просторный. Поместье, – прибавил он внушительно.
Мистер Биггер улыбнулся: непритворное простодушие посетителя не могло не вызвать симпатии. Любопытно, как ему удалось разбогатеть? Поместье… Премило сказано. Такие вот, как он, проложили себе путь от рабской зависимости к дворянству, с низших ступеней феодальной пирамиды взобрались на самую её верхушку. Его собственная судьба, судьба целых классов угадывались в той гордости, с какой он произнёс: «Поместье»… Незнакомец продолжал говорить, и мистер Биггер заставил себя сосредоточиться.
– …В таком доме и с моим положением в обществе, – услышал он, – нужны картины. Старых мастеров, конечно, – Рембрандтов и как их там ещё…
– Безусловно, – подтвердил мистер Биггер. – Полотно старого мастера – это символ преуспевания.
– Вот-вот, – вскричал его собеседник с довольным видом, – именно это я и хотел сказать.
Мистер Биггер с улыбкой склонил голову. Отрадно повстречать человека, который всё сказанное воспринимает буквально, не замечая скрытых колкостей.
– Конечно, старые мастера требуются нам только для гостиной: покупать их ещё и для спален – это уже чересчур.
– Разумеется, чересчур, – согласился мистер Биггер.
– Собственно говоря, – продолжал Владелец Поместья, – моя дочь сама немного рисует. И довольно мило. Кое-какие её рисунки я отдал вставить в рамки, чтобы развесить в спальнях. Полезно, когда в семье есть художник. Не надо тратиться на картины. Но для гостиной, конечно, необходимо что-нибудь эдакое, старинное.
– Думаю, у меня есть как раз то, что вам нужно. – Мистер Биггер поднялся и позвонил в колокольчик. «Моя дочь немного рисует»… Он представил себе пышную блондинку за тридцать, похожую на официантку, всё ещё не замужем и слегка перезревшую. В дверях появилась секретарша. – Мисс Прэтт, принесите мне венецианский портрет – тот, что в задней комнате. Вы знаете, что я имею в виду.
– Устроились вы тут как будто неплохо, – заметил Владелец Поместья. – Дела идут ничего, верно? Мистер Биггер вздохнул:
– Если бы не кризис… Нас, торговцев произведениями искусства, он задевает чувствительнее всего.
– Кризис!.. – Владелец Поместья фыркнул. – Да я с самого начала его предвидел. Кое-кто, похоже, вообразил, будто добрым временам и конца не будет. Вот олухи! Я-то всё распродал ещё на гребне волны, потому и могу теперь покупать картины. Мистер Биггер тоже развеселился: покупатель оказался как раз какой надо.
– Вот если бы тогда, во время бума, у меня нашлись покупатели…
Владелец Поместья расхохотался так, что из глаз у него потекли слёзы. Он всё ещё смеялся, когда мисс Прэтт снова вошла в комнату с картиной в руках, держа её перед собой наподобие щита.
– Поставьте картину на мольберт, мисс Прэтт, – сказал мистер Биггер. – Вот, – обернулся он к Владельцу Поместья, – что скажете?
Глазам их предстал поясной портрет полнощёкой белолицей дамы в платье из голубого шёлка с отделанным зубчатыми фестонами корсажем, туго стягивающим высокую грудь, – типичное изображение итальянской аристократки середины восемнадцатого века. На пухлых губах дамы играла лёгкая самодовольная улыбка, в одной руке она держала чёрную маску, как будто толь– ко что сняла её, придя с карнавала.
– Очень мило, – проговорил Владелец Поместья, но тут же с сомнением прибавил: – На Рембрандта не слишком похоже, верно? Краски уж больно яркие, чистые. Обыкновенно у старых мастеров ничего толком не разберёшь – сплошной мрак и всё как в тумане.
– Справедливо, – сказал мистер Биггер. – Однако не все старые мастера схожи с Рембрандтом.
– Наверно, нет. – Владелец Поместья, казалось, всё ещё не был разубеждён.
– Это венецианская школа восемнадцатого столетия. Она всегда отличалась светлым колоритом. Имя художника – Джанголини. Умер он рано, и нам известно не более полудюжины его картин. Это одна из них. Владелец Поместья кивнул. Что-что, а цену всякой редкости он знал хорошо.
– С первого взгляда в картине находят влияние Лонги [1], – беспечно пояснял мистер Биггер. – А в трактовке лица усматривают morbidezza [3], как это встречается у Розальбы [2] .
Владелец Поместья в замешательстве переводил глаза то с мистера Биггера на картину, то с картины на мистера Биггера. Что может быть тягостней беседы с человеком, знающим куда больше, чем ты? Мистер Биггер сполна воспользовался своим преимуществом.
– Забавно, – продолжал он, – что здесь совершенно не признают сходства с манерой Тьеполо [4]. А каково ваше мнение?
