и как воздействует театральная постановка на формирование взглядов девяти — четырнадцатилетних детей, помогает ли спектакль юному зрителю преодолеть предвзятость, необъективность. Среди будапештских школьников, пришедших в театр, были распространены анкеты, в которых дети отвечали на многие и многие вопросы: понравилась ли им пьеса и исполнители главных ролей, что они думают о цыганах и как они отнеслись бы к тому, если бы их товарищами по классу, соседями, членами семьи оказались представители различных национальностей — французы, русские, англичане, немцы, поляки, румыны, цыгане.
Ребята заполняли анкеты до спектакля и — вторично — через день-два после посещения театра. Анкеты, заполненные до просмотра пьесы, показали, что многие школьники еще придерживаются старых представлений, в их ответах слышны отголоски тех взглядов на цыган, о которых писал Мор Йокаи.
'…Цыгане такие же, как мы все, так же живут, думают, чувствуют, работают. Такие же люди, как венгры, французы, русские, негры, кубинцы. Разве что кожа у них чуть темнее нашей, но все мы одинаково смеемся, когда приходит радость, и плачем одинаково, если случится беда' — эти слова учительницы Дёрди были откровением для многих ребят в классе, где училась Кати Лакатош, и для многих юных зрителей, пришедших в театр имени Бартока посмотреть эту пьесу. История Кати была пережита ребятами в зрительном зале, заставила по-иному взглянуть на 'цыганский вопрос'. И изучение анкет, заполненных после просмотра спектакля, убедительно это подтвердило.
Повесть 'На последней парте' была переведена на девять иностранных языков. Прошло уже больше десяти лет после выхода в свет ее русского перевода, а письма-отклики советских ребят на эту книгу все продолжают поступать.
Судьба девочки-цыганки, своевольной, непосредственной, с обостренным чувством справедливости, оказалась близка ребятам, прочитавшим эту книжку по-русски, заставила их волноваться, сопереживать. Вот несколько строчек из их писем:
'Читая эту книгу, я плакала и смеялась вместе с Кати. Мне до слез было обидно, когда учительница (новая) назвала Кати цыганкой…'
'Разве мало таких людей, которые презирают человека из-за цвета кожи…'
'Мне тяжело было читать, что она не такая, как все…'
Авторы многих писем — те, у кого 'не ладится дружить с ребятами'. Они пишут о себе, делятся личными горестями и переживаниями, просят совета, хотят побольше узнать о Марии Халаши, о других ее книгах.
И вот сейчас издательство 'Детская литература' знакомит советских ребят еще с одной книгой венгерской писательницы — 'И вдруг раздался звонок…'. В Будапеште она вышла в 1975 году. В этой повести тоже рассказывается о девочке не такой, как все, хотя ее история совсем не похожа на историю Кати Лакатош.
Семилетняя Шарика перенесла тяжелое заболевание — детский паралич, она прикована к креслу, не может ходить. Девочка тяжело больна, но болезнь не заслонила от нее мир. Шарика тянется к людям, радуется тому, что придут гости, пытается представить, как играет с ребятами ее старшая сестра Габи, и с нетерпением ждет, не позвонит ли кто-нибудь в дверь. Ведь звонок в дверь всегда сулит что-то интересное. Шарика — мужественная, самоотверженная девочка, она стойко противостоит испытаниям, выпавшим на ее долю. Но она необыкновенная девочка еще и потому, что большая выдумщица и фантазерка.
Шарика почти не выходит из своей комнаты, и в окно ей видны только надоевшие кроны каштанов. И тем не менее она не скучает, потому что у нее есть своя Волшебная страна. И чтобы попасть в эту страну, не нужны ни ковер-самолет, ни семимильные сапоги, даже не нужно срывать со стены старый холст, на котором нарисован пылающий очаг. Ее Волшебная страна в комнате. Она так и называется — Комнатия. Обитатели ее — занавеска Рози, кувшин Карчи, старая комодиха Маришка, маленький торшер Венцель Железный, барышни Камышинки, живущие втроем в одной вазе, — только кажутся неодушевленными, на самом деле они действуют, чувствуют, разговаривают. За внешними чертами девочка-фантазерка угадывает, домысливает их 'душевную сущность', даже их биографии. А какие удивительные истории умеет рассказывать чужеземец в пурпурно-синем одеянии, ковер Перс! Может, и правда, в той далекой стране, откуда он прибыл, все — персы? И чего только ни случается с необыкновенными обитателями Комнатии! Они ссорятся, влюбляются, страдают, сплетничают. Муха Жига ведет следствие по розыску преступника, тяжело ранившего на балу занавеску Рози. В трудную минуту жители Комнатии приходят Шарике на помощь, но и Шарика самоотверженно бросается на выручку Дюле-свечке, когда тому угрожает смертельная опасность, бросается на выручку и — самостоятельно, без чьей-либо помощи — делает первые шаги. Она будет ходить!
'И вдруг раздался звонок…' — повесть о Шарике и ее сестре Габи, которая поначалу ведет себя эгоистично. 'Оставь меня в покое, Габи!' — как часто слышала это она от взрослых с тех пор, как заболела сестра. Ей кажется, что теперь все в доме для Шарики — и внимание, и любовь родителей, и игрушки, и транзисторный приемник. И Габи бунтует. Даже вздумала претендовать на кресло на колесиках, которое купили Шарике, чтобы та могла свободно передвигаться по комнате, выезжать на прогулку. Габи — сорванец в джинсах, она и внешне старается подражать мальчишкам, даже разорвала свитер, чтобы с рукавов свисала бахрома, и вымазала его в саже. Габи все больше дичает, отбивается от рук. 'Со взрослыми лучше не связываться', — решает она. Отдушина для нее — компания сверстников во дворе, здесь она полноправный член банды 'Шесть с половиной', самой классной во всей Буде, а половинный член банды — 'сторожевая собака' Монокль. Авторитет семьи, взрослых поколеблен, мнение сверстников для Габи превыше всего, и она очень боится, как бы из-за болезни Шарики, из-за других семейных дел, которые она терпеть не может, банда не стала называться 'Пять с половиной'. Габи никому не говорит, что у нее больная сестренка, и, когда однажды ее друзья видят, как она везет в коляске Шарику, Габи отрекается от нее. ('Это не моя сестра! Это девочка из нашего дома!') Не просто, а через потрясение — и суровый нравственный урок был ей преподан обожаемой бандой — приходит Габи к осознанию своего поведения, к состраданию.
Эта повесть еще и о ребячьей солидарности, и о взрослых, близких Шарике и встреченных случайно, которые помогли Шарике побороть болезнь, хотя приходилось девочке сталкиваться и с их черствостью, душевной глухотой.
С большим сочувствием рассказывает М. Халаши о трудных и тревожных днях, выпавших на долю этой будапештской семьи, о банде 'Шесть с половиной'. И рассказывает живо, увлекательно, с мягким юмором. Ее книга учит добру, человечности.
'Когда молодым людям задают вопрос, какие черты характера больше всего ценятся в людях, мы, не задумываясь, говорим о смелости, мужестве, гордости, силе воли… А может, сначала доброта, а потом сила? Может, сначала чуткость — потом мужество?'
Мне захотелось привести эти строки из письма в «Правду» запорожской школьницы Людмилы Макухи, потому что они удивительно перекликаются с темой книги венгерской писательницы, с ее призывом к добру, чуткости, товариществу.
Если повесть М. Халаши 'На последней парте' помогла кому-то из ребят преодолеть национальную предвзятость, научила видеть в своих сверстниках с другим цветом кожи прежде всего достоинства личности, человека, если другие ее книги, рассказывающие о становлении характера подростка, о его первых, порой нелегких столкновениях с жизнью, заставили юного читателя задуматься о своем призвании, о своем месте в жизни, то эта повесть о двух сестрах, Габи и Шарике, рождает в читателе прежде всего 'прекрасный дар неравнодушия'.
Хочется думать, что новая встреча с венгерской писательницей доставит большую радость советским ребятам.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
— Принеси мне стакан воды, Габика!
— Опять начинаешь?
