Нора вдруг задалась вопросом, что привело сюда Кэролайн. Импульсивные поступки были не в ее характере, она даже походы в магазин планировала заранее и заносила в ежедневник. Без предупреждения приехать на остров – это было на нее решительно не похоже.
Руби огляделась:
– А где же дети?
– Я оставила их на ночь со свекровью. – Кэролайн с тревогой покосилась на Нору. – Я пришла одна. Надеюсь, не помешала? Конечно, надо было сначала позвонить…
Руби рассмеялась:
– Помешала? Ты шутишь? Я же
Она обняла сестру за плечи, и они вдвоем вошли в дом, склонив головы друг к другу. Нора, ковыляя за ними, слышала, как Руби негромко спросила:
– Все в порядке?
Кэролайн ответила так тихо, что Нора не расслышала. Она почувствовала себя третьей лишней. Остановившись у кухонного стола, кашлянула, обращая на себя внимание.
– Может, я ненадолго оставлю вас одних? Посекретничаете, как сестры…
Дочери разом обернулись с порога гостиной. Ответила Руби:
– Тебе не кажется, что именно поэтому мы оказались в таком жалком положении?
– Просто я подумала…
– Я знаю, о чем ты подумала, – мягко перебила Руби.
От нежности в ее голосе у Норы защемило сердце.
Кэролайн двинулась вперед, крепко сжимая в левой руке ремень большой сумки, явно от модного дизайнера. Нора отчетливо видела страх, написанный на ее лице. «Бедная Каро, она всерьез полагает, что если соблюдать осторожность, то можно кататься по тонкому льду, который не выдерживает твоего веса».
– Итак… – Кэролайн улыбнулась, но глаза оставались грустными, – хочешь посмотреть новые фотографии своих внуков?
– Что ж, давай, – согласилась Нора, сознавая, что ведет себя непривычно. Ей бы полагалось испытывать безграничную благодарность даже за видимость нормальных отношений. – Но если мы действительно желаем узнать друг друга лучше, одних фотографий будет мало.
Кэролайн побледнела, хотя вряд ли такое было возможно при ее бледности, и предложила:
– Пройдем в гостиную.
Она первой села па диван, чинно сдвинув колени. Руби подошла и села рядом. Кэролайн вынула из сумки два плоских фотоальбома.
Нора оставила костыли и, прыгая па одной ноге, последовала за дочерьми. Достигнув дивана, она примостилась рядом со старшей. Кэролайн не сводила глаз с альбомов, поглаживая тисненую кожу длинными ухоженными пальцами. Нора заметила, что ее руки, украшенные тяжелыми золотыми кольцами с бриллиантами, дрожат.
Кэролайн открыла альбом. Первой шла цветная свадебная фотография размером восемь на десять. На ней Кэролайн в облегающем шелковом, отделанном жемчугом платье с открытыми плечами стояла, напряженно выпрямившись, но тогда она была далеко не такой тоненькой, как сейчас. Рядом с ней стоял Джерри, неотразимо красивый в черном смокинге.
– Извините, – быстро сказала Кэролайн, – новые фотографии в конце.
«Кто отдает эту женщину в жены этому мужчине?» Когда священник произнес этот сакраментальный вопрос, на него ответил только Рэнд: «Я». Нора находилась и дальнем конце церкви, изо всех сил стараясь не расплакаться. На самом деле они должны были сказать вместе: «Мы – ее мать и я».
Но Нора лишила себя этой возможности. Она приехала на свадьбу старшей дочери, но фактически ее там не было. Ее пригласила Кэролайн, отвела матери место за столом, который стоял близко и в то же время в стороне. Он предназначался для почетных гостей, но не для родственников. Нора понимала, что в этот особый день она служит для дочери лишь деталью обстановки, не менее, но и не более важной, чем, к примеру, цветочные композиции. Однако Нора, потерявшаяся в пустыне собственной вины, была благодарна Богу даже за это. Она миновала толпу гостей, поцеловала старшую дочь в щеку, прошептала: «Я люблю тебя» и пошла дальше. Было много вопросов, которые тогда она не позволила себе задать, но сейчас, глядя па свадебную фотографию, не могла оставаться равнодушной.
Кто играл роль матери невесты в этот знаменательный день? Кто пришивал к свадебному платью бусинки, которые вечно отлетают в самый ответственный момент? Кто покупал вместе с ней то баснословно дорогое белье, которое она больше никогда не наденет? Кто в последние минуты ее девичества шептал. «Я люблю тебя»?
Нора отдернула руку. Послышался шорох переворачиваемой страницы, и она заставила себя открыть глаза.
Руби засмеялась, показывая пальцем на общую фотографию.
– Хочу, чтобы ты знала: я больше никогда не надевала это платье.
– Да, и домой ты тоже больше не приезжала, – парировала старшая сестра.
Улыбка младшей поблекла.
– Я собиралась.
Кэролайн грустно улыбнулась:
