– Неделя с Норой, – пробормотала она. – Пожалуй, тебе пора учреждать фонд защиты.
Кэролайн засмеялась:
– Пойди скажи матери. Она в западном крыле, палата шестьсот двенадцать. Я подожду тебя здесь.
– Трусиха.
Руби нервно улыбнулась и направилась к лифтам. Поднявшись на шестой этаж, она пошла по коридору, читая номера на дверях, пока не обнаружила нужную палату.
Дверь была приоткрыта. Руби с опаской переступила порог. Мать спала. Руби вздохнула с облегчением. Напряжение немного отпустило ее, она разжала кулаки.
Глядя на бледное красивое лицо спящей матери. Руби неожиданно ощутила странную тоску. Ей пришлось напомнить себе, что эта рыжеволосая женщина, похожая на Сьюзен Сарандон, на самом деле ей вовсе не мать. Ее настоящая мать, женщина, которая играла с ними в скрэббл и каждое воскресенье делала на завтрак оладьи с шоколадным кремом, умерла одиннадцать лет назад. А сейчас она смотрит на ту, которая ее убила.
Нора открыла глаза. Руби испытала непреодолимое желание повернуться и убежать.
Нора ахнула и попыталась сесть, застенчиво приглаживая волосы.
– Ты пришла, – тихо сказала она. В голосе слышалось удивление.
Руби тщательно следила за тем, чтобы ее руки были прижаты к бокам. Не ерзать – таково старое правило актеров разговорного жанра. Если начать теребить пальцы, зрители догадаются, что ты нервничаешь.
– Как ты себя чувствуешь?
Глупый вопрос, но Руби чувствовала себя не в своей тарелке.
– Нормально.
Нора улыбнулась как-то странно, неуверенно. Руби скрестила руки – еще один способ борьбы с нервозностью.
– Насколько я понимаю, ты лишилась торговой скидки за хорошее вождение.
– Узнаю мою Руби, ты за словом в карман не лезешь.
– Я не «твоя» Руби.
Улыбка Норы поблекла.
– Да, наверное. – Она закрыла глаза, потерла переносицу и тихо вздохнула: – Я вижу, ты по-прежнему считаешь, что знаешь все на свете… и, как раньше, не признаешь компромиссов.
Руби показалось, что почва старых привычек уходит у нее из-под ног. Еще несколько умело выбранных слов, и между ними разразится полномасштабная война.
– Я ничего не знаю, – отчеканила она. – Думаю, свою мать я никогда не знала.
Нора устало засмеялась:
– Что ж, значит, нас таких двое.
Мать и дочь смотрели друг на друга. Желание сбежать усилилось, Руби знала, что в ней говорит инстинкт самосохранения. Она уже поняла, что не сможет провести рядом с этой женщиной целую неделю и ничего не почувствовать. Даже сейчас ее захлестывал гнев. Но у нее не оставалось выбора.
– Я подумала… я поживу немного с тобой, помогу устроиться.
Нора так удивилась, что это выглядело комично.
– Но почему?
Руби пожала плечами. На данный вопрос существовало очень много ответов.
– Ты могла погибнуть. Может быть, я представила, каково было бы потерять тебя. – Она неестественно улыбнулась. – А может, настал страшный час, когда ты потеряла все, ради чего бросила семью, и я не хочу пропустить ни минуты твоего несчастья. Или я подписала с неким журналом контракт на статью о тебе и мне нужно побыть рядом, чтобы глубже вникнуть в предмет. Или, может быть, я…
– Достаточно, я поняла. Почему – не имеет значения.
– Мне нужна помощь, а тебе, по-видимому, больше нечем заняться.
– Как тебе это удается? Ты вроде бы благодаришь меня и одновременно критикуешь. Наверное, этому нельзя научиться. Как говорится, дар Божий.
– Я и не думала тебя критиковать.
– Нет, ты всего лишь хотела напомнить, что у меня нет своей жизни. Тебе ведь не пришло в голову, что, для того чтобы провести некоторое время с тобой, я должна изменить свои планы?
– Давай не будем ссориться, ладно?
– Ты первая начала.
Рука Норы скользнула по перилам кровати, и пальцы оказались совсем близко от руки Руби. Она посмотрела на дочь:
– Ты знаешь, что я собираюсь пожить в летнем доме?
– Руби показалось, что она ослышалась.
