Высоко подняв голову и глядя прямо перед собой, она протиснулась сквозь толпу. Вопросы летели ей вслед, как камни, брошенные в спину. Некоторые ударяли очень больно.
Руби вошла внутрь, пневматические двери с тихим свистом закрылись за ней. В просторном белом вестибюле было тихо и пахло антисептиками. Везде стояли стулья с яркой обивкой, на стенах висели абстрактные картины в жизнерадостных тонах. Между ними довольно странно смотрелись портреты в золоченых рамах. Сурового вида мужчины и жен-шины, изображенные на них, по-видимому, пожертвовали больнице крупные суммы.
– Руби!
Кэролайн бросилась к ней и обняла так порывисто, что чуть не сбила с ног. Обнимая сестру, Руби почувствовала, что та похудела и дрожит всем телом. Наконец Каро отстранилась. Тушь размазалась вокруг глаз, нарушая безупречное совершенство ее лица.
– Извини, – сказала Кэролайн.
Она щелкнула застежкой сумочки, достала белый кружевной платочек и приложила его к глазам. Руби чувствовала, что Каро смущена непривычно откровенной для нее демонстрацией чувств. Если все пойдет как раньше, то с этой минуты она будет держаться отстраненно, пока не приведет эмоции в порядок и не ужмет их до приемлемых размеров.
Кэролайн на секунду закрыла глаза, а когда снова открыла их, Руби прочла в ее взгляде отчаяние. Она узнала этот взгляд. Сестра спрашивала себя, почему жизнь не может быть легче, почему они не могут просто любить друг друга.
Повисло молчание, холодное, как сегодняшний утренний дождь. Руби послышалось эхо звона разбивающейся семьи. Она и Каро стали отдельными кусочками, каждый мечтал вновь воссоединиться с целым.
– Как Нора? – наконец спросила Руби.
Каро пристально посмотрела на сестру:
– Ты же знаешь, она терпеть не может, когда мы называем ее Норой.
– Правда? Я и забыла.
– Неудивительно. Она врезалась на автомобиле в дерево. У нее сломана нога и растянуты связки запястья. Несколько дней ей придется провести в инвалидной коляске, поэтому будет трудно выполнять самые обычные повседневные дела. Ей понадобится помощь.
– Искренне сочувствую бедной медсестре, которая возьмется за эту работу.
Кэролайн снова посмотрела на Руби:
– А ты бы на ее месте хотела, чтобы за тобой ухаживал посторонний человек?
Руби не сразу поняла, к чему клонит сестра, а когда поняла, расхохоталась:
– Ты неисправимая идеалистка!
– Это не смешно. Ты видела репортеров перед больницей – они готовы наброситься на мать и разорвать ее на части, а она всегда была такой хрупкой.
– Ну да, она хрупкая, как бультерьер.
– Руби! – В тоне Кэролайн чувствовалось: «Мы команда, а ты играешь нечестно». – Посторонний человек может продать ее газетчикам. Ей нужен кто-то, кому она может доверять.
– Тогда этим лучше заняться тебе. Мне она не доверяет.
– У меня дети. И муж.
То есть жизнь. Подтекст был ясен, и Руби с болью поняла, что сестра права.
– У нее что, совсем нет друзей?
– Руби, этим должна заняться ты. – Кэролайн поморщилась. – Боже правый, тебе скоро стукнет тридцать, маме пятьдесят! Когда вы наконец познакомитесь друг с другом?
– А кто сказал, что я вообще собираюсь с ней знакомиться?
Каро подошла ближе:
– Никогда не поверю, что ты не думала об этом прошлой ночью.
У Руби сжалось горло, она не могла сглотнуть. Сестра стояла так близко, что Руби ощущала запах дорогих духов, кажется, это был запах гардении.
– О чем?
– О том, что можешь ее потерять.
Слова почти попали в цель. Руби уставилась в пол, покрытый пестрым линолеумом. Она не сомневалась, что ей следует уйти отсюда и улететь домой. Но сегодня это было не так легко, особенно если учесть, что предстоит написать статью для «Кэш». Время, проведенное в обществе Норы Бридж, облегчит задачу, очень облегчит.
Руби вздохнула:
– Хорошо, я останусь с ней на неделю. На одну неделю.
Кэролайн порывисто обняла сестру:
– Я знала, что ты примешь правильное решение.
Руби не могла посмотреть Кэролайн в глаза. Она чувствовала себя обманщицей.
