Отдай мне, я сама постираю. Стыдись: ты задаешь близким лишние хлопоты своими… грязными демаршами.
Вивьен отворачивается к окну. Дэвид ухмыляется.
Стаскивая свитер, начинаю считать про себя. Мой белый лифчик тоже в желто-оранжевых разводах, снимаю и его. Ухмылка Дэвида все шире. Он кивком показывает на пояс моих брюк, где темнеет клякса бурого соуса. Я знаю, что для Вивьен малейшее пятнышко на одежде – уже катастрофа. Трясущимися руками спускаю брюки. Только бы под ними не осталось следов!
Вивьен оборачивается. У нее отваливается челюсть и дрожит кожа на шее.
– Это еще что ты выдумала?! – кричит она.
Я в растерянности замираю.
– Надень брюки! Как ты смеешь? Ты где находишься, в массажном салоне? Как ты можешь заголяться посреди моей кухни?
– Но… вы же велели мне раздеться, чтобы все постирать.
Я всхлипываю. Дэвид ладонью загораживает радостную гримасу, но Вивьен и так ничего не заметила бы. Она пышет яростью, уверенная, что я нарочно ее дразню. У меня текут слезы, и я прикрываю голую грудь скрещенными руками. Я больше не могу терпеть унижение и несправедливость.
– Я думала, вы хотите, чтобы я прямо сейчас… – пытаюсь я оправдаться, но понимаю, что это бесполезно. Вивьен я отвратительна.
– Я хотела, чтобы ты пошла наверх, вымылась и переоделась, а потом принесла грязную одежду мне. Я не просила устраивать стриптиз средь бела дня у меня на кухне. Даже шторы не задернула! Тебя мог увидеть кто угодно!
– Простите.
– Не желаю слушать! Элис, ступай вымойся и надень чистую сорочку. Живо!
С плачем бросаюсь вон. Всякий раз я думаю, что худшее позади и ничего ужаснее быть не может, и всякий раз обманываюсь.
Этот последний позор горше всех прежних, поскольку я сама его навлекла. Конечно, Вивьен вовсе не заставляла меня раздеваться прямо на кухне. Я должна была это понять и поняла бы, если бы Дэвид своими пакостными затеями не довел меня за эти дни до такого состояния. Он исказил мое восприятие действительности, затуманил рассудок. Наверное, радуется теперь, что я сама себя уничижаю, как ему и не снилось, сама с готовностью позволяю вытирать о себя ноги.
Запершись в ванной, рыдаю. Нос распухает, и все плывет перед глазами. В зеркало глядеть боюсь. Как долго еще ждать пятницы! В пятницу полиции волей-неволей придется вмешаться, и мне наконец окажут помощь. Но в кого я превращусь к тому времени? Смогу ли я нормально ухаживать за моей девочкой, даже если повезет и у меня будет такая возможность? Впервые я не уверена.
32
– Не понимаю я вас, – Винни Лоуи устало покачал головой, – раздуваете из мухи слона. Зачем?
– Кокаин относится к веществам класса А[29], – пояснил Саймон.
Винни – вылитый бульдог на транквилизаторах – сидел напротив Саймона в допросной полицейского участка. Его адвокат – тихая дама средних лет в дешевом костюме – до сих пор ни разу не открыла рта, только время от времени вздыхала.
– Да, но я же не продавал его. И там было-то всего ничего – для личного употребления. Незачем волну гнать…
– Администрации клуба так не кажется. Дурь ты прятал у них, и не где-нибудь, а в игровой. В пеленальном столике. Забавная деталь.
– Просто моя девчонка – там администратором, – пояснил Винни.
Саймон нахмурился:
– И что с того?
– Где же мне еще прятать кокс? В игровую я только и мог лазить, когда заходил к Донне. Ее теперь вытурят с работы?
– Само собой. Она помогала тебе прятать в клубе наркотики.
Лоуи изумленно выкатил глаза и покачал головой, словно дивясь, в каком безумном мире мы живем, если возможны такие вещи. Адвокатша опять вздохнула.
– Послушайте, я уже все рассказал тем легавым, что меня свинтили. А они с какого-то перепугу решили, что я и вам обязан все выложить. Че вообще такое?
– Нас интересует нож, найденный вместе с наркотиками в пеленальной.
– Я уже сказал – он не мой. Видать, дружбана, Дэза.
– Дэррила Бира?
– Ага. Он там сто лет валялся, и я его не трогал.
– Сто лет? А если точнее?
– Не знаю… Больше года. Может, два… Не помню, правда. Он всегда там был.
Саймон попытался поймать взгляд адвокатши. Немудрено, что ей неохота участвовать в допросе, если клиент – такой олух.
– Нож появился в пеленальном столе до того, как Бира посадили, или после?
– Бля буду, не помню! Кажись, до.
– Ты видел, как Бир прятал нож? Говорил он тебе о нем?
– Нет, но это он, сто пудов. Больше никто не знал про нашу нычку – так мы ее называли. – Лоуи ухмыльнулся.
– Допустим. Объясни теперь, как Бир мог попасть в игровую. Или у него там тоже подружка работала?
– Не, но они с Донной кентовались. Мы же все трое – одна компания.
– А мог он спрятать нож так, что Донна этого не видела?
– Не хрен делать. Там же отдельная комнатушка возле толчка, незаметно можно запрятать. – Винни на глазах раздулся от гордости. – В этом весь жир нашей нычки.
Саймон замолчал и крепко призадумался.
Бира взяли дома, утром в субботу – на следующий день после убийства Лоры. Игровая в «Уотерфронте» открывается по будням в восемь тридцать, а в субботу – в девять. Бир мог успеть заскочить туда и спрятать нож, а потом уж пойти домой. Но почему он не оставил там же Лорину сумочку? Хотя, конечно, ему ничего не стоило сбросить ее в любой мусорный бак. Тогда ее уже не найти. Саймон хотел лишь одного – дождаться завтрашнего дня. Ему позарез нужно позвонить в одно место. После этого звонка все станет гораздо проще, звонок на многое должен пролить свет.
– Игровая для всех детей? В смысле, по возрасту.
– От рождения до пяти. А у вас что, спиногрызы есть?
Не ответив, Саймон вынул из кармана фотографию Фэнкортов, которую нашел в столе в кабинете Элис. Все семейство – Вивьен, Дэвид, Элис и Феликс – в саду «Вязов».
– Узнаешь кого-нибудь?
– Да, этот пацаненок зависал в игровой. Донна его называла «маленьким лордом Фаунтлероем»[30], потому что он больно культурно разговаривал. И эту – Тритониху.
Винни мотнул головой и расплылся в улыбке. Он вел себя так, будто у него нет и не бывает никаких забот. Пожалуй, и впрямь по тупости не понимал, что может загреметь по-крупному за хранение наркоты.
– Значит, она какая-то родня этого мажора?
– Видел их когда-нибудь вместе?
– Нет.
– А почему Тритониха?
– Это мы с Дэзом придумали. Просто она постоянно торчала то в бассейне, то в джакузи.
– У вас с Биром были клубные карточки? – Саймон даже не пытался скрыть недоверия.
– Не гони, начальник! Мне таких цен не поднять. Не-а, мы ходили другим путем – через бар «Чомперс». Там и дурак пролезет, но не всем хватает смекалки.
