В дверь позвонили. У него дрогнуло сердце. Это было, конечно, невозможно, но вдруг это Птичка? Он торопливо подошел к двери и открыл.
На пороге, опершись о дверной косяк, стояла Салли с бутылкой шампанского «Дом Периньон» в руке.
– Я проскользнула мимо швейцара, – сказала она с улыбкой. – Думаю, ты не возражаешь?
– Ну что ты!
– Я просмотрела окончательный вариант программы. Ты гений, Джек!
Ее слова бальзамом пролились ему на душу. Он отступил на пару шагов, давая ей войти. И, пошатнувшись, ударился о стенку.
– Ой, прошу прощения.
Салли схватила его за руку, пытаясь удержать. А ногой в это время захлопнула входную дверь.
– Думаю, шампанское тебе уже ни к чему.
– Я немного пьян, – признался Джек.
Она шагнула к нему. Почувствовав под своими руками ее молодое, сильное тело Джек простонал:
– Салли...
Мысли в его замутненном сознании беспорядочно мелькали.
– Подожди, – пробормотал Джек, когда Салли его поцеловала.
И это были его последние более или менее разумные слова. Он сдался. Все оказалось так просто. Долгие месяцы, годы он держал себя в руках и хранил клятву верности, которую дал когда-то своей Птичке.
Но теперь она живет в Орегоне, и она же сама недвусмысленно дала ему понять, что не хочет его.
Салли взглянула на него:
– Ну что ты?
У Джека пересохло во рту.
– Ты ведь знаешь, что я все еще женат, – сказал он, сам удивляясь тому, что еще может себя контролировать.
– Конечно, я знаю. И на твой брак не покушаюсь. – Соблазнительно улыбаясь, Салли добавила: – Ну веди же меня в спальню.
Все мысли о том, что хорошо бы остановиться, вылетели у него из головы.
Глава девятая
Элизабет закончила день как на автопилоте. Она мариновала к ужину курицу, а сама думала только о выставке. Надо столько успеть!
Она поставила курицу в духовку, сходила в кладовку за своим морским пейзажем. Она закончит его завтра утром, а потом примется за следующую картину.
Может быть, она нарисует акварель. Если не писать маслом, к выставке можно успеть подготовить пять картин.
Элизабет послышалось, что к дому подъехала машина. Потом хлопнула дверца.
Очевидно, Меган успела разгрести все свои дела и собралась на выходных навестить дочерей, а по дороге решила ненадолго заскочить к подруге. Элизабет поспешила к двери и настежь распахнула ее.
На пороге стояла Анита в развевающемся белом платье и розовых туфельках на низком каблуке. На крыльце рядом с ней стоял огромный чемодан и лежала длинная, узкая картонная коробка. Такси уехало.
– Здравствуй, Птичка! – сказала Анита, смущенно улыбаясь. – Вот я и выбрала для себя пляж, как ты мне советовала. Чтобы поменять обстановку.
Элизабет растерялась, она не знала, как ей реагировать на неожиданное появление мачехи. Во-первых, ее поразил внешний вид Аниты. Она выглядела так, как будто вышла из сказок братьев Гримм, совсем не в своем обычном стиле. Раньше она одевалась как жена богатого техасца. И куда подевались яркие, броские одежды и крашеные волосы? Сейчас у нее через плечо свисала одна седая косичка. В ее облике было что-то не от мира сего, она казалась такой беззащитной, хрупкой и грустной.
Но самое главное – это то, что она вообще оказалась здесь, нарушив одиночество и покой, которые так ценила Элизабет.
– Надеюсь, ты не возражаешь, что я приехала вот так, без предупреждения? После нашего разговора я начала просматривать туристические буклеты, и мне на глаза сразу попалась реклама пляжей в Орегоне. И я подумала: а кто знает, может, это знак?
– Ты выглядишь... совсем по-другому, – невпопад ответила Элизабет.
– Ах, вот ты о чем. Весь этот маскарад был исключительно ради Эдварда, ему так нравилось, – рассмеялась Анита.
В голове у Элизабет это укладывалось с трудом. Ей, конечно, очень не хотелось приглашать к себе Аниту, но что она могла поделать?
«Ты уж о ней позаботься», – вспомнился ей наказ отца.
– Ну что же мы стоим, входи.
