Зэйлер по имени. – Что это?
– Солнечные часы, сэр.
– Необязательно обращаться ко мне «сэр», – сказал Пруст. И объяснил неуклюже: – Мы с тобой в кафе.
– Часы ваши. Бесплатно. Даже суперинтендант Бэрроу не станет возражать.
Снеговик помрачнел:
– Бесплатно? Наоми Дженкинс?
– Да.
– Девиз мне не нравится. Docet umbra. Тень извещает. Слишком прозаично.
– Так переводится с латыни? – Ну, конечно. Сама могла догадаться, что девиз со значением.
– Когда вернешься? – спросил Пруст.
– Не уверена, что вернусь.
– Надо преодолеть. Чем скорее сама забудешь, тем скорее и все остальные забудут.
– Думаете? Лично я не забыла бы, если бы одна из моих коллег переспала с маньяком- насильником.
– Ладно, пусть и не забудут, – нетерпеливо проговорил Пруст, словно отмахиваясь от ничего не значащей мелочи. – Но ты отличный офицер, и твоей вины в случившемся не было.
Джайлз Пруст – оптимист? Это что-то новенькое.
– Зачем тогда устраивать официальное расследование?
– Не я так решил. Послушай, Чарли, оно закончится – ты и глазом моргнуть не успеешь. Между нами – это простая формальность, и… со своей стороны, обещаю тебе всяческую поддержку.
– Спасибо, сэр.
– К тому же… все остальные… тоже хотят…
Снеговик явно не знал, как затронуть тему Саймона. Он долго возился с манжетами рубашки, затем принялся изучать меню.
– Что просил вас передать Саймон Уотерхаус? – со вздохом поинтересовалась Чарли.
– Ты не хочешь его видеть. Почему? Парень сам не свой.
– Не могу.
– Поговори по телефону.
– Нет. – При одном только упоминании имени Саймона выдержка отказывала Чарли.
– Как насчет электронной почты?… Слушай, сержант, возвращайся к работе. Пару дней будет неловко, потом пройдет.
– Неловко? Будет ад. Целых два дня. А потом еще. И еще, пока я не выйду в отставку. Да и тогда… – Чарли оборвала себя, услышав дрожь в голосе.
– Я не могу без тебя, сержант.
– Придется привыкнуть.
– А я говорю – не могу!
Она его все-таки разозлила.
К их столику подошла молоденькая белокурая официантка с тату-бабочкой на плече.
– Что будете? Чай, кофе, сэндвичи?
– Зеленый чай есть? – спросил Пруст и, услышав «нет», достал из кармана пиджака пакетик.
Чарли не сдержала улыбки, когда официантка удалилась с пакетиком на вытянутой руке. Будто крохотную тикающую бомбу понесла.
– Захватили чай с собой?
– Ты настаивала на встрече в этом кафе. Я предположил худшее. Вот увидишь, принесет с молоком и сахаром. – Пруст постучал пальцем по книге: – Зачем она тебе понадобилась?
– Хочу одну дату проверить. Девятое августа. Когда мы обсуждали свадебный подарок Гиббсу, вы что-то рассказывали про юбилейные даты на солнечных часах. Вроде бы каждая соответствует двум дням в году, а не одному. Это так?
Взгляд Пруста метнулся к каменному треугольнику у стены и вновь вернулся к Чарли.
– Да. У каждой даты есть двойник в другое время года. Склонение солнца в эти два дня одинаковое.
– Если одна из дат – девятое августа, то какая вторая? Ее двойник?
Пруст открыл книгу, пробежал глазами содержание, нашел нужную страницу и долго водил по ней пальцем. Наконец сказал:
– Четвертое мая.
У Чарли сердце подпрыгнуло в груди. Она права. Ее безумная идея – вовсе не безумная.
– День смерти Роберта Хейворта, – сухо констатировал Пруст. – Что за дата девятое августа?
– День рождения Роберта Хейворта, – ответила Чарли.
Как сказала Наоми?
Docet ultra. Тень извещает.
– Наоми сделала их до того, как Хейворт умер, – сказала Чарли.
– Он умер естественной смертью, от остановки дыхания, – напомнил Пруст. – Таково заключение патологоанатомов.
Принесли его чай. Без молока и без сахара.
– Они будут прекрасно смотреться на стене участка. – Снеговик подозрительно принюхался к чашке, осторожно отхлебнул. – Но, учитывая мой колоссальный объем работы, я буду слишком занят четвертого мая следующего года, чтобы проверить, совпадает ли тень от нодуса с юбилейной датой. А если и не буду занят, то день, возможно, будет пасмурный. Нет солнца – нет тени.
И наоборот – если много теней, значит, где-то есть источник света. Верно ли? Чарли задумалась.
– В нашем мире существует рукотворная справедливость, которая дорогого стоит, – сказал Пруст. – Однако, заметь, я склонен считать смерть Роберта Хейворта справедливостью естественной. Его организм перестал бороться, сержант. Матушка-природа исправила одну из своих ошибок, только и всего.
– Только ей немножко помогли, – пробормотала Чарли.
– Не спорю, Джульетта Хейворт свой вклад внесла.
– И сядет за это. Разве справедливо, сэр?
– Она действовала в состоянии аффекта. К ней отнесутся с сочувствием. – Пруст вздохнул. – Возвращайся к своей команде, Чарли. Ничего другого касательно работы я тебе не скажу в битком набитом шумном кафе. Моя голова не в состоянии нормально соображать под ор «Травиаты».
– Я подумаю, сэр.
Инспектор кивнул:
– И то хорошо. – Наклонившись, он провел ладонью по гладкой поверхности камня. – Знаешь, до того как встрял суперинтендант Бэрроу, я выбрал девиз солнечных часов для нашего участка. Depresso resurgo.
– Звучит тоскливо.
– А вот и нет. Ты просто не знаешь смысла.
Как не задать вопрос, если он ерзал на стуле, будто школьник, который выучил урок и горит желанием ответить?
– И что это значит, сэр?
Пруст залпом проглотил остатки чая и заглянул в глаза Чарли.
– Закат уступит рассвету! – Он торжествующе поднял чайный пакетик. – Да, сержант! После заката всегда бывает рассвет.
Примечания
1
Классический коттедж: одноэтажный дом, в котором только две комнаты – передняя и задняя. –
