припомнить, чтобы когда-нибудь видел ее в Хенкердингене. Прикусив губу, девочка испуганно смотрит на него большими глазами, ей страшно. Он не понимает почему. На щеке у нее шрам, нет, просто царапина, идущая вверх от уголка рта, кожа по краям царапины сморщилась. Заячья губа. Потом Лео замечает, что девочка держит в руке двух кроликов.
Браконьерство, думает он. Здесь охотиться запрещено.
— Это твоя собака? — спрашивает он. Глаза девочки становятся еще больше, она молчит.
— Ты долго там стояла?
Девочка по-прежнему молчит, но отрицательно мотает головой. Она невероятно грязна и до смерти напугана.
— Не бойся, я тебя не обижу, — говорит Лео. Но до него вдруг доходит, что девочка не понимает его. Она тревожно оглядывается, потом открывает рот с заячьей губой и произносит несколько слов на неизвестном Лео языке. Он никогда не слышал этого языка. Не понимает ни слова. Девочка умолкает.
Лео улыбается и качает головой в знак того, что ничего не понял. И вместе с тем он все-таки понял ее, уловил смысл в этих незнакомых звуках. Ее лицо заставляет его задуматься.
Она снова говорит. Теперь спокойней. На этот раз она произносит немецкое слово:
— Мой брат. Брат. — Она повторяет это много раз. Лео понимает.
— Ты ищешь своего брата?
Девочка энергично кивает. Собака успокаивается, однако сбоку продолжает напряженно наблюдать за Лео. Он улыбается еще раз, потом показывает на кроликов, которых она держит за уши. Одна рука у нее в крови. Силки, догадывается Лео и вздрагивает, вспоминая осеннюю охоту с отцом. Он показывает на кроликов, хлопает себя по животу.
— Еда? — спрашивает он.
Она снова кивает, молчит, но не спускает с него глаз. В разрезе губы виден один зуб.
Лео вспоминает, что ему пора возвращаться.
— Прощай, — говорит он и машет рукой. Потом идет к Фиделио и садится в седло.
Девочка так и не шелохнулась, пока он не уехал.
Потом он еще дважды встречал эту девочку в лесу. Она всегда появлялась неожиданно. Он так и не узнал, как ее зовут и кто она. Собака всегда была с ней. Поскольку они не могли разговаривать друг с другом, девочка просто смотрела на Лео, пока он отдыхал после своей прогулки верхом. Их общение состояло в том, что она с собакой сидела рядом и смотрела на него. И он, всегда боявшийся посторонних глаз, удивлялся, что это его не смущает. Ведь она не знала, кто он. Не слышала о юном Левенгаупте. Образ вундеркинда не стоял между ними. Она видела просто Лео. В первый раз у нее было два кролика. Во второй — ничего. В тот день собака подошла к Лео и лизнула ему руку.
— Ну, нашелся твой брат? — спросил он. Девочка не ответила. Она как будто смотрела в себя.
— Брат, — повторила она, не понимая.
Лео подумал о Великом Учителе из Парижа.
В тот же день отец сказал за ужином:
— В лесу появились цыгане. Эти бродяги!
Мать: Какой ужас!
Отец: Я уже предупредил Шмидта и Штуба. Они опасаются, что цыгане занимаются браконьерством. Штуб нашел несколько силков.
— Наверное, надо что-то предпринять?
Лео навострил уши.
— Вечером Штуб и Шмидт возьмут с собой людей.
На другой день Лео не встретил маленькую цыганочку. Он поездил по лесу, поискал ее, ему уже ее не хватало. Но никого не нашел. Значит, накануне вечером их прогнали, ее вместе со всеми цыганами. Впрочем, это не имело значения, они и сами уехали бы через несколько дней. Но ему было грустно. К тому же, если она рассказала кому-нибудь из своих, что встречала в лесу немецкого мальчика, большого мальчика верхом на лошади, цыгане могли подумать, что он их выдал. Может, девочку наказали за это? Он вспомнил ее шрам, ее заячью губу; интересно, это у нее врожденное или?.. Губа выглядела страшно.
Лео услыхал, как конь беспокойно всхрапнул. Он поднял глаза.
Из чащи вышла большая черная собака. Одна. Она подошла к Лео и обнюхала его. Он погладил ее, она лизнула ему руку. Гладить ее было приятно.
— Бедняга, — сказал Лео. — И ты тоже осталась одна? — Он крепко взял собаку за загривок.
Постоял так, глядя вдаль. Потом почмокал губами:
— Пошли.
Собака бежала за ним до самого дома.
С этого дня она повсюду следует за Лео. Это его собака. Протесты родителей ни к чему не приводят. Первый день, когда Лео вернулся домой с собакой, был особенно неприятный. Но Лео не уступил.
— Что это? — Мать показывает на собаку, лежащую на полу в холле рядом с нотным пюпитром. — Что это такое?
— Собака. Моя собака.
— Я вижу, что… Твоя собака?
— Да. — Лео отвечает словно издалека, он стоит и играет упражнения, собака сонно лежит рядом и слушает. Все время, пока мать говорит, Лео продолжает играть, так ей труднее пробиться к нему, он углублен в арпеджио. Но голос его звучит твердо.
— Боже мой, кто тебе разрешил?.. Откуда ты взял?..
— Мне ее подарили. Теперь она моя. — Он играет.
Мать смотрит на Лео с недоумением, почти со слезами. Неужели это ее сын, который всегда был так покладист? Она с отвращением переводит взгляд на большую черную собаку:
— Она грязная.
— Я ее вымою.
— У нее кровь.
— Это царапина.
Мать не знает, что еще сказать. Наконец спрашивает сдавленным голосом:
— А если она бешеная?
Мать в отчаянии. Лео перестает играть. Смотрит ей прямо в глаза:
— Собака останется у меня. — Тихо, отчетливо. Собака считает необходимым подкрепить его слова рычанием.
Он снова оборачивается к нотам, играет. Мать колеблется, хочет сказать что-то еще, дышит тяжело, со свистом, словно у нее начинается приступ астмы. Потом она уходит.
Лео играет, собака лежит на полу. Он испытывает неприятное злорадство от сознания, что досадил матери. Вообще, мать добрая, она никогда не наказывает его, она мягче отца и всегда сглаживает разногласия. Но злорадство Лео направленно не против матери, оно опьяняет его, и он улыбается про себя, продолжая играть. Арпеджио звучат великолепно.
Собака остается. Даже настойчивые попытки отца уговорить Лео вкупе с неопределенными угрозами не возымели действия. Собаке разрешено остаться. Лео сам удивлен, что осмелился на такое упрямство; он, всегда послушно выполняющий все приказы, советы и требования, всегда поступающий так, как ему велят, даже когда это ему не по душе, вдруг оказался непреклонным. Это его собака. Ее ему подарили. Она останется у него.
Мало того, он ничего никому не объясняет. Родители смущены, они не узнают Лео. Собака остается.
В первые недели он вместе с собакой прочесывает лес — быть может, девочка с заячьей губой или кто-нибудь из ее близких вернулись за собакой. Тогда Лео отдал бы ее. Но он больше так и не видел эту девочку. Жалеет ли она, что потеряла свою собаку? Думает ли иногда о ней или о немецком мальчике с лошадью?
Каждое утро, когда Лео выезжает на Фиделио, собака бежит за ним. Она никогда не выпускает Лео из
