– Прикрываясь?
– Возможно, это не то слово. Но вы уверены, что вопрос о детской преступности можно свести к простым психологическим формулировкам?
– Конечно, нет. В действительности, не существует такой категории, как чисто преступный тип. Вряд ли во всей стране можно найти в чистом виде преступника типа «импульсивный неврастеник», то есть такого преступника, который поддается влиянию социальной среды и в то же самое время не является личностью с нарушенной психикой. И мы, разумеется, не можем игнорировать влияние окружения, ненормального положения в школе и даже невежества многих полицейских сотрудников – в качестве факторов, способствующих росту преступности среди молодежи. Однако это не является психологической галиматьей, мистер Белл.
– Эти парни, мистер Уолш, убили другого парня.
– Да, я знаю.
– Оправдали ли бы вы парней на том основании, что у их родителей имеются личные неурядицы?
– Оправдал бы я убийство? – переспросил Уолш.
– Да.
– Это ваша обязанность определять преступникам статью закона, мистер Хэнк, а не моя. Я имею дело с людьми.
Хэнк кивнул.
– Извините, могу я сейчас видеть Ди Пэйса?
– Разумеется, – ответил Уолш.
Когда он поднимался, снова зазвонил телефон.
– Проклятье! – не сдержался он. – Бетти, будь добра, ответь, пожалуйста. Сюда, мистер Белл.
У парня были такие же, как у матери рыжие волосы и карие глаза, такой же овал лица и такой же рот, который выглядел на лице мальчика, превращавшегося в мужчину, странно по-женски. Он был высоким парнем с неразвитой мускулатурой и огромными кистями рук, выдававшими уличного забияку.
– Если вы полицейский, то я не хочу с вами разговаривать.
– Я окружной прокурор, – ответил Хэнк, – и тебе лучше поговорить со мной. Я представляю обвинение по этому делу.
– Тем больше у меня оснований ничего вам не говорить. Вы думаете, я помогу вам отправить меня на электрический стул?
– Я хочу знать, что произошло в тот вечер, когда был убит Моррез.
– Да? Так спросите у Морреза. Может быть, он вам расскажет. Мне нечего вам сказать. Идите и говорите с этими важными шишками адвокатами, которых назначил мне суд. Только у меня одного их целых четыре. Идите и разговаривайте с ними.
– Я с ними уже говорил и они не возражали против того, чтобы я допросил тебя и твоих приятелей. Я полагаю, тебе известно, в каком серьезном положении ты находишься. Твои адвокаты уже говорили тебе об этом?
– Меня будет судить суд для несовершеннолетних.
– Нет, это не так, Дэнни. Тебя вместе с другими ребятами будет судить уголовный суд, третья секция.
– Да-а?
– Да. Дело будет рассматриваться в следующем месяце. Это будет справедливый суд, и никто не собирается с тобой нянчиться. Ты убил человека, Дэнни.
– Да-а? Вы еще должны доказать это, мистер. Я невиновен до тех пор, пока не будет доказана моя виновность.
– Верно. Теперь допустим, ты расскажешь мне, что произошло вечером десятого июля.
– Я уже рассказывал об этом сотни раз. Мы прогуливались, и какой-то грязный пуэрториканец напал на нас, и мы порезали его. Это была самооборона.
– Парень, которого вы зарезали, был слепым. Ты, конечно должен понимать, никакие присяжные не поверят, что он напал на вас.
– Меня не интересует, поверят они или нет. Я говорю, как все было. Можете спросить Бэтмана и Башню. Они скажут вам то же самое.
– Кто такой Бэтман?
– Апосто. Так его называют ребята из клуба.
– Что это за банда?
– Вы все уже знаете об этом. Кому, черт возьми, вы пытаетесь морочить голову?
– Я спрашиваю тебя, – сказал Хэнк. – Как называется эта банда?
– «Орлы-громовержцы». – Дэнни помолчал. – И это не банда. Это – клуб.
– Понимаю. А чем отличается банда от клуба?
– «Орлы-громовержцы» никогда не ищут неприятностей.
– Тогда что вы делали в испанском Гарлеме, если не искали неприятностей?
– Мы прогуливались.
– Ты, и Башня, имя которого, я полагаю, Ридон, и Бэтман. Правильно?
– Правильно, – ответил Дэнни.
– Почему вы называете его Башней?
– Не знаю. Думаю, потому что он высокий. К тому же он очень сильный.
– Как они зовут тебя?
– Дэнни.
– А у тебя нет прозвища?
– Для чего мне прозвище? Во всяком случае Дэнни – уже прозвище. Мое настоящее имя – Даннель.
– Почему ты присоединился к банде, Дэнни?
– Я не принадлежу ни к какой банде.
– Тогда к клубу?
– Я не принадлежу ни к какому клубу.
– Тогда что ты делал с двумя «Орлами» вечером десятого июля?
– Они спросили меня, не хочу ли я пройтись, и я ответил, что хочу. И пошел. Нет закона, запрещающего прогулки.
– Есть закон против убийства.
– Да, но это была самооборона.
– Дэнни, парень был слепым.
– Ну и что?
– А то, что если ты будешь придерживаться этой версии, то я могу гарантировать тебе только одно, что ты кончишь на электрическом стуле.
С минуту Дэнни молчал. Затем сказал:
– Это то, чего вы хотите, не так ли?
– Я хочу знать правду.
– Вы ее знаете. Башня, Бэтман и я прогуливались. Вшивый пуэрториканец напал на нас, и мы порезали его. Вот вам правда.
– Ты наносил Моррезу удары ножом?
– Конечно, наносил. Этот подлец напал на нас. Я ударил его ножом четыре раза.
– Почему?
– Потому, что я хотел ударить его ножом. Вы полагаете, я боюсь ударить кого-нибудь ножом? Я ударил бы ножом любого, кто посмел бы меня обидеть.
– И слепого?
– О, оставьте эту песенку о слепом парне. Он напал на нас.
– Как он мог напасть на вас, если он даже не мог вас видеть?
– Спросите его. Может быть, он слышал нас. Может быть, он и не был на самом деле слепым. Может