Одержимая

Музыка отовсюду, громкая, беспорядочная. Трубы, барабаны, барабаны. Словно звук сердца, которое колотится от страха, ожидая, что его сейчас съедят. Запах денег и наркотиков. Вонь от секса без спаривания. Одинокого секса. Множество человеческих самок, стоящих на высоких шпильках. Легкая добыча. Хранилища заполнены краской и полотном, камнем и металлом. Много еды и запах сна. «Рестораны и отели», — подумала она внутри меня. Запахи ее мира.

Смердело. Но под этой вонью были и другие запахи. Под затхлостью сточных вод и испарениями грязной реки. Под зловонием живых существ, которых люди готовили себе на обед. Под ароматами самих людей, надушенных и вдыхающих дым. Запахи вампиров. Большого количества вампиров.

Смрад от вампиров был частью земли, частью почвы. Их пепел носился в воздухе вдоль улиц. Их кости, перемолотые в порошок, осели в трещинах. Территория вампиров, уже давно, дольше, чем я живу на свете, даже учитывая время голода, когда я была альфой, а Джейн бетой. Я умела считать лишь до пяти, но вампиров было намного больше чем пять. Я помечала их территории, оставляя запах Пантеры. Трудная задача.

«Столетия, — пришла от нее мысль. — Они живут здесь столетия». Долго по человеческим меркам. Слишком долго, чтобы я могла понять или встревожиться. Вернулась к охоте. Снова рыскала по улицам, прячась в ночи, наблюдая, вынюхивая. Выискивая укрытия, когда луна появлялась на небе. Хитрый, бесшумный, хороший охотник.

Увидела и унюхала вампира. Шел один. Люди его не замечали. Двигался плавно. Хищник. Я сжалась в тени. Джейн пожалела, что у нее нет креста и кола, христианских символов, которые убивают зло.

«Не зло, — передала я ей мысленно. — Хищника. Похожего на Пантеру». Она скривила губы, словно моя мысль была протухшим мясом. Вместе мы смотрели, как вампир исчезает из виду.

Задолго до рассвета почуяла старую кровь. Нашла улицу, где тот безумец погубил многих людей, съел лучшие куски. Переулок. Узкий, тупиковый. Стены, вздымающиеся вверх, словно в ущелье. Только на дне не было быстрой реки. Ужасное зловоние крови. Кровь, кровь, много крови. Вонь от протухшего мяса. Почувствовала того, кого она ищет. Пытался напиться вволю, чтобы снова обрести здоровье. Он умирал.

«Они не могут умереть», — прошептала она.

«Умирает, — подумала я в ответ. — Он болен. Пахнет гнилью».

Поверх этого зловония я унюхала злых, напуганных людей, которые пришли наутро. Бьющий в нос дух оружия. Осторожно фыркнула на знакомый запах. Ей нравилось оружие. Она охотилась с оружием. А я помнила другое. Длинные стволы, порох, боль, страх, крик Большой Кошки. Я ненавидела оружие. Давным- давно. Во времена голода.

Осторожно ступая, прошла в темноте под желтыми лентами, мимо больших куч увядающих цветов. Посредине узкого прохода. Нашла место, где упала женщина с овуляцией. А сбоку от нее лежал тот жилистый. Камни мостовой пропитаны его желанием защитить женщину, словно она была его котенком, его детенышем. Место молодого здорового мужчины в трех шагах. И еще люди, больше чем пять. Безумец убил их, медленно съел.

Она сказала: «Это потребовало времени». Она понимала время, не сверяясь с луной. Странно.

Пошла обратно в начало переулка. Припала низко к земле, не касаясь животом грязной улицы. Мимо прошли люди, распевая песни, воняя алкоголем и блевотиной. Потом исчезли. Принялась искать след безумца. не нашла ни одного входящего. Ни одного выходящего.

Посмотрела вверх. Одобрительно рыкнула. Безумец поиграл с людьми, съел их начинку и полез наверх по стене. Как паук или белка. У белок вкусное мясо. Но мало, не наешься. Безумец залез по стене, как белка. Остались слабые царапины там, где когти впивались в кирпич. Стоящая добыча. Даже я не могла так лазить по стенам. Фыркнула от восторга. Хорошая охота. Безумец силен. Запахи собраны в смердящей кровью памяти. Люди пытались их смыть. Не смогли спрятать.

Услышала людей. Близко. Двое завернули в переулок. Грязные. От них несло вином, потом, отбросами. Они двинулись внутрь, загоняя меня в ловушку. Я медленно растворилась в тени. Предупредительно рыкнула. «Здесь Пантера. Не охочусь, но буду защищаться».

Они не обратили на предупреждение внимания. Глупые люди. Заползли в большую коробку. Послышался звук потрескивающего картона, елозящих тел. Донесся противный запах. Их логово. Я прошла мимо и не поняла. Голову вниз. Позор. Словно глупый детеныш. Слишком занята безумцем и запахами охоты, крови, убийств. Глупая, нелепая, наивная ошибка.

Люди улеглись. Они спали на улице. Легкая добыча, если бы мне хотелось зараженного жилистого мяса. Они поговорили. Затихли. Один захрапел.

Я выбралась из переулка на открытое место. Приближался рассвет.

— Хорошенькая кошечка. Иди сюда, киса.

Я повернулась и увидела человека с широко распахнутыми, сияющими глазами и вытянутыми руками.

— Иди сюда, киса. Я тебя угощу.

Я оскорбленно фыркнула. Я не домашнее животное. Большой зверь. И я свободная.

Он протянул руку и показал жестом, мол, пойдем покушаем.

— Хорошая кошечка.

Джейн развеселилась. Пантера, открыв рот, принюхалась. Гамбургер. Говядина. Мертвая и приготовленная. Джейн такое любила. Я медленно приблизилась к человеку. Лопатки выгнуты, живот опущен, лапы мягкие. Человек не боялся меня. Пьяный. Понюхала предложенное угощение. Пристально посмотрела на человека взглядом хищника, увидела в его глазах золотое отражение Пантеры. Жертва должна бояться. Обязана.

— Хорошая кошечка. Я знаю, ты голодная. Вот, возьми.

Я взяла гамбургер. Закинула его в горло. Мясо и майонез. Проглотила. Пошла прочь. Она рассмеялась.

Я пробиралась назад по своим следам. Надо было успеть до восхода солнца. Восход важен. Она не могла вернуть свою форму после восхода. Ей пришлось бы застрять в шкуре пантеры. Было бы неплохо, но она бы спасибо не сказала. Ночь принадлежала Пантере. Только ночь. А день — ей.

Прыгнула на стену. Потом вниз, в сад. Побрела раскованно и удовлетворенно. Потянула носом воздух. Запах разлагающейся крови был силен: старое животное, мертвое, убитое другими. Гниение, ускоренное жарой, усиленное влажным воздухом. Зловоние крови на тряпицах — убитые люди и безумец. У безумца странная смесь запахов, маленькие частицы разных составляющих, известных и неизвестных. Понюхала старую кровь на ткани. Знакомый запах. Моя охота. Да, хорошая охота. Изогнувшись, запрыгнула на валуны и растянулась, прижавшись животом к камню. И подумала о ней.

Серость окутала меня. Свет и тень. Кости и сухожилия потянулись и передвинулись. Заскрежетали и затрещали. Боль пронзила меня, и я-она застонала от этой боли. На какое-то мгновение мы слились воедино. Мы были Пантерой.

ГЛАВА 3 Чайная привереда

Последний удар когтистой лапы по моему сознанию — и Пантера исчезла, а я осталась. Мышцы во всем теле болели, ноздри онемели, перед глазами стояло тусклое черно-белое изображение, заливавшее своим светом небо на востоке, невзирая на солнце. Я снова стала человеком, и волосы окутали меня, словно шаль. Кости ныли так, как будто я была глубокой старухой, душа и разум вторили им.

Последний удар Пантера нанесла мне намеренно. Она иногда называла меня воровкой души, а я знала, что украла ее каким-то образом, нечаянно, так давно, что уже не помнила ничего, а Пантера помнила и иногда наказывала меня за это. Я частенько боялась, что она не позволит мне вернуться назад. Бывали случаи, когда Пантера удерживала свою форму после рассвета, и мне приходилось находиться в ее облике